Роберт Твиггер - Злые белые пижамы

Когда бы меня ни видел Мастард, он начинал посмеиваться надо мной и приговаривать: «Ты — мой! Ты — мой!», что, очевидно, должно было послужить мне предупреждением.

За три месяца до начала курса сэншусей была устроена «интернациональная вечеринка». Все иностранцы, которые занимались айкидо в додзё, и японский состав участвовали в ней.

Я разговаривал с Ником, который решил бросить курс за два месяца до окончания. У него было печальное лицо и он нервно тушил сигареты о кусок дыни. Под стрессом у Ника развилась астма. Во время занятия в режиме «хаджиме» (постоянная тренировка без отдыха) с японским учителем, который обладал репутацией безжалостного, у Ника началась гипервентиляция. Учитель заметил, что Ник перестал тренироваться, подошел и начал орать на него. А потом ударил его по лицу.

Ник сказал мне: «Я действительно испугался. Я говорю о том, что это Япония. Я совершенно не знал, что он собирался сделать. Он мог сделать что угодно…»

После того, как учитель ударил его, он заставил Ника сделать несколько серий вездесущих «кроличьих прыжков» (усаги тоби — стандартное наказание в Японии, упражнения, которые типично по-японски выглядят мило и глупо, но на самом деле требуют больший усилий). Сейчас усаги тоби запрещены в японских высших школах в качестве наказаний из-за летальных исходов. Вероятно, они также не являются и лучшим лекарством от гипервентиляции. Это привело Ника в крайне напряженное состояние. Беременность его девушки стала последней каплей, он оставил курс и уехал из Японии.

Другой учитель, Шиода-младший, сын основателя, славился особой жесткостью в отношении к неяпонцам. Поговаривали, что это был результат его вынужденного трехлетнего проживания в Англии в 1980-е, куда отправил его отец, в то время закладывавший фундамент для своих международных связей. В те годы молодому Шиода Англия показалась жалким местом. Молодые женщины, вероятно, смеялись над его чудным и исковерканным английским, и, как его литературный предшественник Натсуме Сосеки, он тосковал в холодном и мокром английском климате.

Говорили, что из-за неприятных английских воспоминаний, его вендетта против гайдзин была особенно заметна в отношении англичан.

Все это казалось слишком нелепым, чтобы быть правдой, но когда он подошел ко мне на зимней вечеринке в додзё, его манера общения была необоснованно агрессивной, хотя английский очень хорошим. Со своим монотонным, но почти истеричным допросом, Шиода-младший в свои 43 года, показался мне исключительным воплощением садистского офицера японской армии 1941 года.

— Почему ты решил учиться на курсе сэншусей? — вопрошал он.

— Я очень интересуюсь японской культурой и верю, что айкидо хорошо воспитывает Дух, — был дан стандартный ответ.

— Ага, Японский Дух. Это очень важно. — Он уставился на меня с вызовом, — Японский Дух — самая важная вещь!

— Японский Дух — очень интересен, — сказал я.

Он коротко кивнул и ушел.

— Ты ему понравился, — сказала мускулистая израильская девушка, сидевшая рядом. Как и многие из бывших израильских военных, она перекочевала в боевые искусства и столь же умело использовала ругательства, как и остальные мужчины.

— С чего ты взяла?

— Потому что он улыбнулся.

— Он не улыбался.

— Если не считать садистский смех, то самое близкое к улыбке — это когда он кивает. Кивок — это улыбка. Поверь мне, если ты ему не понравишься, то ты это действительно поймешь.

Адам, другой будущий сэншусей, тоже на той вечеринке прошел через допрос Шиода.

— Какой неприятный парень, — сказал он, слегка показав головой в сторону Шиода-младшего, который в тот момент сидел. — Он сказал мне, что я слишком полный для занятий айкидо.

— Ты немного полноват.

— Я знаю, но я о том, как он это сказал; так, словно он думал освежевать меня и зажаpить на обед. В нем есть что-то людоедское.

После сидячей части вечеринки мы переместились в ночной клуб в Шинджуку сан-Чоме, квартал красных фонарей в Токио. По пути к станции Оямада-сэнсэй, схватив Майка Стумпела по прозвищу Толстяк за голову и выполнив движение айкидо, засунул его в живую изгородь. Толстяк был сэншусей и со своими 190 сантиметрами серьезно возвышался над Оямадой. Но Оямада был учителем, поэтому Толстяк мог только кротко улыбаться. Я обратил внимание, что весь остаток вечера он вынимал из ушей ошметки кустарника.

В ночном клубе, дискотеке в стиле регги, под названием «МС 1000», я впервые познакомился с Роландом Томсоном по кличке «Терминатор», австралийцем шотландского и ирландского происхождения с примесью китайской и аборигенной крови для ровного счета. Он был известен как единственный человек, который смог противостоять болевому контролю никаджо , выполненному Канчо. Его звали «Терминатором» потому что после одного занятия с ним ты, как нам сказали, чувствовал, что тебе пришел конец, и не хотел уже продолжать. Я, по простоте душевной, спросил, есть ли у него совет для новичка. Роланд рассмеялся с издевательской иронией, что меня совершенно смутило. Он был моим ровесником, но с его рыжими волосами и изрытым оспой лицом в форме картофелины, покатыми плечами, большими запястьями и 180 сантиметрами роста, он казался старше, безобразнее и бесконечно круче. У него было тихое и очаровательно рассеянное поведение в трезвом состоянии. После нескольких стаканов он становился жестче, грубее и более опасным.

Нынешние студенты курса сэншусей поделились своими советами. Майк Кимеда по прозвищу «Шип», наполовину канадец, наполовину японец, отец которого был известным учителем айкидо в Торонто, сказал: «Позаботься, что всегда есть кто-то хуже тебя. Это твоя страховка. Если кто и сломается, то это будет парень снизу, а не ты.»

«Толстяк» Стумпел, другой канадец, сказал мне: «Ты не можешь подготовиться к курсу. Он задуман так, чтобы подтолкнуть тебя дальше, чтобы ты мог двигаться сам по себе. Ты не можешь подготовиться так, чтобы делать шестьсот подъемов корпуса или час дзю-вадза, практики против любой возможной атаки, которая истощает после нескольких минут.»

Оба, Толстяк и Шип должны были стать ассистентами (севанин) на моем будущем курсе. На самом верху был учитель, затем шел шидоин, затем севанин и в самом низу студенты сэншусей. Все издевались над уровнем ниже их, а над студентами сэншусей издевались все.

Джон Коффей, американец и тоже крепкий парень (он был третьим даном и закончил курс три года назад — его брат Пол Коффей был ведущим хоккейным игроком), говорил мягче и имел более философский подход. Он посмотрел на меня взглядом Марлона Брандо в фильме «Апокалипсис сегодня». «Я помню, что после окончания курса я пошел в горы к так называемым отшельникам. Это были Дзэн-буддисты, вся атмосфера была очень сдержанной и даже суровой. Нам давали очень мало еды и лишали сна. Мы стояли под ледяными водопадами — и все в том же духе. Через несколько дней я стоял в этой ледяной воде и вдруг меня накрыло осознание. Внезапно я понял, что мое тело было дерьмом. Это не было моим мнением — я просто это знал. Всего лишь дерьмом, мусором, а вовсе не чем-то особенным. И знай я это до начала курса, многие вещи были бы… проще.» Он улыбнулся и я заметил разные маленькие шрамы на его лице.