Роберт Твиггер - Злые белые пижамы

Как обычно, она говорила на своем великолепном, слишком чистом английском. Ее глаза светились теплотой. Ей удалось выполнить трудную задачу оценки моей методики с блеском, и она даже умудрилась мне польстить. Я вспомнил про инструкторов айкидо. Они обычно не разменивались на пустопорожние обсуждения.

В порыве вдохновения я проконсультировался с учебником фехтования, написанным Тессю. Особенно внимательно я прочитал «Семь правил победы»

1. Подавите ки противника.

2. Предвосхитите атаку.

3. Ответьте на атаку.

4. Остановите противника.

5. Разверните его энергию.

6. Завладейте инициативой.

7. Будьте гибки.

В следующий понедельник я повесил на стену в классе список «правил». Я написал на доске несколько простых фраз, и попросил всех несколько раз повторить их. Я заставил лучшую ученицу перевести их на японский. Затем мы еще раз повторили фразы, и еще раз. Потом я протестировал каждого на понимание этих выражений. Потом мы еще раз и еще раз их повторили. И тут внезапно прозвенел звонок. Это было так просто!

Мои уроки теперь копировали с точки зрения методики тренировки айкидо. Первые десять минут каждого урока начинались с повторения базовых фраз с особым вниманием к произношению. Я также придумал фразы — «якоря», которые заставлял повторять снова и снова: «Произношение очень важно», «если сомневаешься — постарайся предположить», «радуйся возможности ошибиться». После повторения базовых фраз следовали мини-диалоги. Мини-диалоги были аналогами базовых техник в айкидо. Сначала мы практиковались группой, затем весь класс разбивался на две группы, а потом на пары. Процесс был совершенно механическим. Затем в конце урока шли ответы на вопросы, если вопросов не возникало, мы еще раз повторяли базовые фразы. Конечно, это было жутко скучно, но этот метод работал. Ни у кого не было времени, чтобы отвлечься на Наоко. Для того, чтобы компенсировать скуку, я вкладывал нереальное количество энтузиазма в процесс. Я мог поклясться, то становлюсь учителем до мозга костей. Но самое главное, что это работало.

Для того, чтобы «подлизаться» к Мастарду, я вместе с Крисом поехал смотреть выступление Мастарда в додзё Такэно. Для этого надо было сесть на поезд и проделать двухчасовой путь из Токио в горы. Рэм также поехал, усадив Бена на заднее сидение своего мотоцикла.

В программе выступлений иностранцы именовались «голубоглазыми самураями». Это было примерно так же уважительно, как если бы японцев-участников Масленичных игр именовали бы «узкоглазыми мастерами-городошниками». Однако цель организаторов была достигнута — иностранцы чувствовали себя польщенными, а японцы могли украдкой хихикать над нелепостью формулировки. Такэно лично представил Мастарда. Он охарактеризовал Мастарда как одного из своих самых преданных студентов, но, однако, не преминул съязвить в его адрес: «а также Мастард является живым доказательством того, что ваша походка не влияет на ваш талант айкидоки», намекая на походку Мастарда на улице, отличающуюся от его высокомерной походки в додзе, где он как бы слегка приседал, выглядя немного по-обезьяньи, угрожающе.

Такэно побросал четверых или пятерых учеников, но самая «вкусная» часть его выступления приберегалась для Мастарда. Если бы вы видели эту демонстрацию, вы определенно бы заключили, что Такэно страдает от переизбытка тестостерона: он хотел подавить ассистента полностью, буквально впечатывал его в татами, пока, как образно высказался Мастард, не «заболели даже брови». Мастард поблагодарил нас за то, что мы приехали его поддержать. Таким образом, мое возвращение в додзё происходило на фоне общего потепления наших отношений.

После окончания выступлений Рэм предложил Бену подвезти его обратно до Токио. Он по случаю одолжил мотоцикл помощнее, чем его собственный — это был Suzuki с двигателем 1.1 литра, и конечно, Рэм гонял, как ненормальный. Я был удивлен тем, что Бен отказался от его предложения. Возможно, путешествие в додзе Такэно было слишком шокирующим, и пробудило воспоминание о злосчастном инциденте с поврежденной ступней Бена.

Этим вечером мы получили звонок из госпиталя, расположенного неподалеку от додзё Такэно. Звонил Рэм, в его голосе были необычные для него жалобные слабые нотки. Он сказал, что он упал с мотоцикла. Он ничего не сломал, но содрал колено до кости и был в совершенном шоке от происшедшего. Мотоцикл был разбит всмятку. Ему придется пролежать в госпитале несколько дней, он сможет приступить к тренировкам только через неделю. Я сказал Бену: «Да ты счастливчик, с твоими громадными лапищами можно себе представить, что бы случилось, если бы вы ехали вместе.»

Когда Рэм в конце недели приехал на тренировки, его колени выглядели довольно странно: были красные, как вареный рак. Однако, он восстановил свой обычный оптимизм и рассказал коротко о том, что произошло: «Да какой-то парень на машине выезжал. Я считал, что он меня видит, а он, оказывается, не заметил. Затормозить я не успевал. Я ехал где-то в районе сотни, поэтому нажал на газ, чтобы успеть проскочить. Он тоже нажал на газ, и я понял, что мы точно столкнемся. Поэтому у меня был один выбор — бросить мотоцикл. Я летел головой вперед, натурально как Супермен, честное слово!».

Рэму оставалось еще собраться с духом и сообщить своему другу, что он разбил мотоцикл. Я бы точно испытывал в этой ситуации определенные затруднения, но Рэм сказал, что это как раз-таки не проблема. Адам также чувствовал себя не очень хорошо. Он взял один день отгула под предлогом того, что у него якобы грипп. Актер из него получился бы превосходный: он изображал озноб, всхлипывал и хныкал, пока его не отослали домой. Однако позже вечером он чудесным образом оказался достаточно здоров для того, чтобы посетить ежегодную вечеринку на Яманоте Лайн, посвященную Хэллоуину.

Каждый год в течение нескольких последних лет иностранцы захватывали один из поездов, занимая одно купе за другим, куря, выпивая и слушая громкую музыку, пока поезд кружил по кольцевой Яманоте Лайн. В Токио Джорнал печаталось зашифрованное приглашение на английском языке, в котором сообщалось, с какой платформы и когда нужно садиться в поезд. Полиция не препятствовала веселью, поскольку, хотя в поезде и была жуткая давка, это было совершенно невинное развлечение. Майк Кимеда по прозвищу Шип был на вечеринке и увидел там Адама.

На следующий день на тренировке Даррен дал Адаму деревянный нож и приказал ему атаковать. Как только Адам бросился в атаку, он получил прямой удар ладонью в лицо от Даррена, такой сильный, что был отброшен на мат. В полубессознательном состоянии Адам встал и снова атаковал, на этот раз он пролетел два татами, и приземлился с грацией мешка картошки. Он снова поднялся, и опять был нокаутирован, и так далее. Даррен впечатывал его в татами каждый раз еще сильнее, чем в предыдущий. Теперь Адам еле держал нож трясущейся рукой, а его красное лицо было искажено гримасой боли. Он попытался немного собраться с силами и полежать пару секунд на татами, но склонившийся над ним безжалостный Даррен потребовал продолжения. Весьма предсказуемо через секунду Адам снова беспомощно барахтался на спине. Выглядело это довольно жестоко. После тренировки Даррен наклонился и прошипел Адаму в лицо: « Никогда больше нам не лги!» Адам покинул татами на четвереньках, полностью разбитый и униженный. На следующий день, после того, как мы закончили уборку, Адам пробормотал: «Надеюсь, что Даррен не захочет преподать мне еще один урок сегодня — у меня после прошлого раза синяки еще не прошли.» В его высказывании не было ни капли иронии, ни возмущения по поводу того, насколько справедливо было такое жестокое наказание. Все, что его заботило — это как часто его будут избивать до полусмерти.