Александр Кикнадзе - Тогда, в Багио

Примерно за двести лет до Флеша «опыт на грани фантастики» решил поставить французский композитор Франсуа Андре Деникан-Филидор. Он был автором комических опер «Кузнец», «Дровосек», «Том Джонс» (увы, мало кому известных в наши дни) и таких шахматных шедевров, которыми восторгаются и в наши дни и будут восторгаться во все времена, пока существует эта игра.

Так вот, Франсуа Филидор задался целью сыграть три партии вслепую. И сыграл их. Об этом сообщили все газеты Франции. А Дени Дидро написал Филидору: «Что Вы делаете, Вы так загубите себя».

Просто во времена Дидро человек еще мало знал себя, и даже великие умы не догадывались об истинных его возможностях.

1964 год. В Берлине демонстрирует опыты английский математик, способный в течение нескольких секунд умножить одно шестизначное число на другое. Об этом феномене пишут, не скупясь на самые возвышенные эпитеты. Но через десять лет московское телевидение знакомит нас с аспирантом горьковского института Игорем Шелушко, для которого опыт английского математика — детская игра. Шелушко вступает в состязание с электронной счетно-вычислительной машиной. «Сторонам» предложено извлечь корень 77-й степени из цифр, записанных девятью рядами на грифельной доске. Первым задачу решает Игорь Шелушко. Потом ему читают длинное стихотворение. Едва закончилось чтение, Шелушко говорит, что в этом стихотворении 3671 буква.

Лот, запущенный в глубину мыслительных возможностей человека.

Игорь Шелушко работает в спокойной, привычной обстановке.

Но разве меньшую по объему счетную работу проводит за доской, рядом с тикающими часами Анатолий Карпов. Проводит в обстановке, требующей максимального напряжения и функционирования на высшем уровне всех известных и, быть может, пока не очень известных систем.

Разве не говорит нам Карпов: посмотрите, что может делать человек, посмотрите, что заложено в нас, как велика и безгранична область непознанного?

Есть много такого, о чем мы пока не знаем и о чем имеем отдаленное представление. Если мы научимся ставить на новый, более высокий уровень функционирования все наши мыслительные органы, нервы и чувства, не станем ли совершеннее?

Есть в этом мире опыты, свидетельствующие о безграничных возможностях человека, опыты, которые разубеждают скептиков и дают надежду оптимистам, которые привлекают к себе внимание не только физиологов, анатомов, психологов, терапевтов, а и поэтов.

Несколько слов об одном из таких опытов.

Мой товарищ, врач по профессии, побывавший в 1977 году на Филиппинах, то и дело перемежал рассказ о местных хирургах подозрительным словом «впечатляет». Мол, ехал туда скептиком, приехал, посмотрел на операцию, а теперь начинаю верить, что это далеко не фокусы.

Непросто поверить рассказу об искусстве филиппинских хирургов. Разве не о скрытых способностях и возможностях человека свидетельствует все то, что делают они?

Видел фильм. Манильский аэропорт, самолет, прилетевший из Парижа, и вереница тепло, не по-здешнему одетых пассажиров. Трех или четырех выносят из самолета на носилках. В глазах печаль, усталость далекого перелета. Еще крупным планом глаза 14—15-летнего мальчишки, с юных лет прикованного к кровати. В его глазах еще и надежда. Санитарные машины одна за другой выезжают на поле, в них погружают больных, кого-то ведут под руки, кто-то едет в коляске. Машины разъезжаются в разных направлениях Манилы. И вот на экране двухэтажный особняк, худощавый низкорослый хирург, который помогает сестре вкатить каталку на второй этаж. После этого хирург, положив мальчишку на обыкновенную, чуть приподнятую тахту, застеленную простыней, поворачивает его на спину. Все остальное видно уже не так отчетливо. Несколько минут спустя эскулап вытаскивает сгусток, кладет его на марлечку, начинает делать плавные движения ребрами ладоней, как бы предлагая краям тканей сойтись. В следующем кадре глаза мальчишки, он встает, сам доходит до матери, которая плачет от радости. Мать и отец подходят к хирургу и благодарят его. При расставании отец пробует вручить хирургу несколько бумажных купюр. Тот с достоинством отодвигает руку: нет, нет, не надо. Тогда я уже окончательно начинаю понимать, что это рекламный фильм. «В жизни так не бывает!» Человек сделал операцию, спас мальчишку, прилетевшего из Франции, доставил радость родителям и отказывается от гонорара? Расскажите кому-нибудь другому… Слишком непохоже на капиталистические нравы. Но ведь и сами Филиппины не похожи ни на одну другую страну, здесь свои обычаи. Неужели все-таки может быть?! Позже узнаёшь, что принципы, объединяющие в одну корпорацию хирургов-хилеров, в корне отличны от принципов, которые объединяют дипломированных врачей, работающих здесь же.

— Эти врачи с дипломами, — говорит сотрудник советского посольства, много лет живущий на Филиппинах, — клянут на чем свет стоит «самодеятельных» хирургов, называют их шарлатанами, выступают с петициями, в которых требуют положить конец бесчинствам недоучек. Но понимаете, какая вещь, почему-то летят со всего мира на операции не к дипломированным врачам, а к хилерам. Тут война не на жизнь, а на смерть. У хилеров одно преимущество — они делают операции бесплатно, во славу своего учения, как бы опровергая все то, что накопила с годами мировая медицина, и открывая новые пути в такой серьезной ее области, как хирургия.

Многое можно понять, посмотрев фильм и услышав комментарий. Но лучше всего встретиться и побеседовать с тем, кому накануне сделали такую операцию. Тем более, если это… доктор медицинских наук.

Привожу рассказ Г. Г. почти дословно.

— Перед поездкой на Филиппины я перестал печалиться тем небольшим образованием, которое возникло у меня несколько лет на спине под правой лопаткой, и начал понимать, что эта моя, так сказать, визитная карточка откроет доступ к филиппинским хирургам. Поэтому я заранее списался с товарищами из посольства, они и помогли мне стать «манильским пациентом». Не удивляйтесь, пожалуйста, как не удивился я, услышав, что операцию мне будет делать… шофер такси. Все мое медицинское и докторское нутро возражало против этой перспективы, но я сказал себе: «Спокойно, не ты первый идешь к нему под нож, простите, не под нож, а под ладони», и я согласился. Тут ему предстояло выяснить, насколько мое излучение соответствует так называемому его излучению.

— А если не секрет, как он это выяснил?

— По-моему, довольно примитивно. Меня посадили в кресло, он подошел сзади, поднес ладони к моим ушам, потом отошел, снова придвинул ладони и заявил, что мне лучше сделать операцию не у него, а у Джонни. Джонни, довольно быстро (мне показалось даже — легкомысленно быстро) выяснил, что с нашими излучениями все в порядке. Мне очень хотелось выяснить, кто по специальности этот Джонни. Пересилил себя. Этика не позволяла. Лишь после операции я узнал, что Джонни работает механиком автосборочного цеха. Еще я твердо знаю, что операция проходила без ножа.