Светлана Хоркина - Кульбиты на шпильках

Кстати, из-за моего живого темперамента накормить меня всегда было для мамы огромной проблемой (подобные хлопоты сейчас возникают и с моим сынулей). Утром, едва позавтракав, я мчалась во двор к таким же сорванцам, как и я. И пока родители с утра до вечера работали, за нами присматривали соседи. Тогда мало кто прибегал к услугам нянь. В советские времена детей помогала воспитывать вся страна. Однажды произошла такая забавная история. Маме нужно было куда-то отойти по делам, и она оставила меня с бабушкой-соседкой. А я все время придумывала себе какие-то новые развлечения. И когда бабуля, успокоенная моим примерным поведением, немного расслабилась и буквально на пару минут ушла из комнаты, я залезла на подоконник и задернула за собой шторы.

С бедной женщиной чуть инфаркт не случился, когда она вернулась, а меня и след простыл. Началась истерика: доверили чужого ребенка, а она не уследила. Все соседи переполошились: «Бабуля, что случилось?» А она рыдает: «Да вот, Светку не могу найти, пропала девка». Меня искали всем общежитием. Я же сидела в своем укрытии тихо, как мышка, страшно довольная этим приключением. Пока в дверях не появилась мама. Услышав ее голос, я театральным жестом раздвинула шторы и громко объявила: «А вот и я!» Все расхохотались и захлопали в ладоши. Вот такое шоу устроила в два с половиной года от роду!

Когда же наступало время обеда или ужина, мама не знала, что бы такое придумать, чтобы эта «егоза» съела хотя бы половину порции. Накормить меня тоже пытались всем общежитием. Есть я предпочитала в противопожарном шкафу, в обнимку с завернутыми пожарными рукавами. Забиралась внутрь, и только одной маминой подруге, тете Маше, с помощью каких-то немыслимых уговоров удавалось меня накормить.

Однажды вечером на общей кухне мама разговорилась обо мне и моей разудалой прыти с соседкой. И та сказала, что ее дочка уже несколько месяцев занимается спортивной гимнастикой. «Может, Свету стоит туда же направить, — посоветовала она. — Начнет заниматься — и энергия на полезное дело пойдет, и аппетит, глядишь, появится. Там сейчас как раз набор в младшую группу девочек».

Мама после работы взяла меня за руку и повезла во Дворец спорта «Спартак», где находилась эта секция. Меня определили в группу девочек-новичков к Елене Андреевне Тутушкиной (сейчас она — Ткачева). Правда, в свои четыре года я оказалась у нее самой маленькой. Но тренер решила: ничего страшного, пусть девочка походит, пока просто покувыркается, а там посмотрим. Елена Андреевна не заставляла меня делать вместе со всеми какие-то игровые или силовые упражнения, а разрешала просто бегать по залу, прыгать на батуте и заниматься тем, чем хочется. Мне ужасно нравилась эта вольница, и даже не понимая, что такое на самом деле спортивная гимнастика, я уже в нее влюбилась. И пользовалась своим привилегированным положением как могла: резвилась, пока остальные дети стояли в общем строю или делали упражнения по ОФП (общефизической подготовке). Самое главное, что все тренировки были построены на играх. И в этих забавах мы наращивали физическую подготовку, развивали и укрепляли мышцы и получали первое представление о том, что такое гимнастика. Но больше всего на свете меня притягивал батут: я могла прыгать на нем часами, до посинения.

Да, я была резвая, подвижная, шебутная, но при этом абсолютно не растянутая, не гибкая, тощая и бледная. Этакий гадкий утенок. Но утенок не забитый, а невероятно настырный, боевой и трудолюбивый. И если мне чего-то очень хотелось — горы могла свернуть. Собирала все силы в кулак и делала такой рывок, что у тренера глаза на лоб лезли от удивления: как эта кнопка может творить такие чудеса? Особенно когда среди малышни проводились какие-то веселые старты или соревнования по ОФП. Тут уж выкладывалась на все сто: мне всегда хотелось быть первой.

Пару месяцев спустя, напрыгавшись и налазившись, я начала обращать внимание на то, как тренируются дети постарше. И обнаружила, что в зале есть не только батут, но еще и бревно, по которому можно лазать и ходить, размахивая руками, как мельница. Есть брусья, на которых можно повисеть, а иногда, под присмотром и при поддержке тренера, и покувыркаться. А еще конь, которого можно оседлать и вволю поколотить ногами.

Мама работала медицинской сестрой в детском садике недалеко от Дворца спорта — всего одна автобусная остановка. И я, естественно, ходила в этот же садик, а оттуда мама меня отвозила на секцию. Если автобуса долго не было, мы с мамой шли пешком — быстрым шагом минут 10–15. Мама помогала мне переодеться, а потом, когда начинались занятия, возвращалась на работу. После тренировки, когда надо было добираться домой через весь город автобусом или троллейбусом, за мной заходили то мама, то папа, кому было удобнее.

Родителям нравилось, что тренировки пришлись мне по душе. И я чуть ли не плакала, когда наступало время уходить из зала, пере-одеваться и ехать домой. Настолько увлеклась гимнастикой, что стало уже неинтересно носиться с мальчишками по двору. К тому же ни времени, ни сил на это теперь не оставалось. И слава богу, что гимнастика вовремя увела меня с улицы, избавив от ее пагубного влияния.

Однажды я заболела. Мне было уже, наверное, лет пять. Пришел доктор, чтобы сделать уколы. Заходит в комнату, а кровать пуста. Спрашивает: «Ну и где же наша больная?» А мама и говорит: «Да вон там, под потолком». И показывает на трапецию, где я повисла, как обезьянка, зацепившись ногами. Я тут же спрыгиваю вниз, почти на голову ошарашенному доктору. Вот смеху-то было!

Как-то мне подарили книгу о Мордовии, ее людях, характерах, истории, и там очень часто попадается фамилия Хоркиных. Свою «горячую» мордовскую кровь я ощущаю постоянно: характер у меня взрывной, из-за этого могу и обидеть невольно. Потом, правда, быстро остываю, отхожу и, конечно, прошу прощения. Все друзья и близкие давно привыкли к этим особенностям моего темперамента.

У маминых и папиных родителей были многодетные семьи. Естественно, дети в них были рано приучены к труду. Так же и у нас в семье: когда у меня появилась сестренка Юлька, мы на выходные, как и все белгородцы, ездили на дачу и там помогали родителям полоть лук, морковку. А еще мы очень любили по вечерам испечь картошку на костре, поджарить сосиски, сало, побултыхаться в речке. И в Мордовию ездили каждый год, чтобы проведать бабушек-дедушек. Но когда начался спорт, мы стали на все лето уезжать в спортивные лагеря, и родители занимались дачным хозяйством уже без нас. Да и мордовские бабушки-дедушки, постоянно твердившие, что раз уж пошли внучки в большой спорт, то бросать нельзя, теперь видели нас только по телевизору да в газетах.

Мы с Юлькой всегда были очень дружны, все вопросы решали сообща, все делали вместе. Если мне приходилось уезжать куда-то одной, очень скучали друг без друга. Когда я стала ездить за границу, всегда привозила сестренке подарки. Помню, как однажды привезла Юле куклу Барби. Таких в городе еще ни у кого не было: у нее сгибались и ручки, и ножки. Однажды мама зашла в комнату и увидела, как я на этой кукле показываю сестре гимнастические комбинации. После этого папа сделал для нашей Барби металлические брусья, и теперь, играя, Юлька получала прекрасные уроки гимнастики. Возможно, именно после этих «тренировок» на куклах Юля и решила идти в гимнастику, а потом стала тренером. Хотя мама предлагала ей заняться каким-нибудь другим видом спорта, она все-таки захотела стать гимнасткой. Может потому, что уже хорошо в ней разбиралась. Я и сейчас стараюсь свою Юльку опекать, рассказываю ее ученицам о большом спорте, о своих выступлениях на Олимпиадах и чемпионатах мира, делюсь опытом.