Кшиштоф Барановский - Вокруг света на Полонезе

Теперь я плыл на расстоянии нескольких десятков миль от островов и видел над ними тучи птиц. Я знал глубины между островками и места, где можно безопасно высадиться, - эти сведения я почерпнул из лоций. От вида самих островов меня распирала гордость за свои успехи в навигации. Я плыл правильно и больше не сомневался в показаниях лага и компаса. И если бы меня спросили сейчас, знаю ли я, где нахожусь, я вознегодовал бы.

Два воскресенья

Я проснулся в пять часов утра от боли в горле. Конечно, орать вчера во всю глотку дельфинам: "Эй, моряк..." и "Властелином моря станет только тот из нас..." не было нужды. Кто-кто, а дельфины остались репертуаром довольны. Они скакали перед яхтой и плясали под килем. Но и мою радость можно было понять: более чем в тысяче миль от Тасмании я сумел определиться по мрачным куполообразным холмам, называемым Баунти. Ошибка составляла всего несколько миль...

В тот вечер я долго потирал ногами в спальном мешке, пока не согрелся и не заснул. Не удивительно, что вылезать из тепла у меня не было ни малейшей охоты, но нужда оказалась сильнее.

Во второй раз я позволил себе встать около десяти часов: в конце концов воскресенье сегодня или нет?! Да, сегодня у меня воскресенье и завтра тоже будет воскресенье, так как я пересеку Международную границу перемены дат.

Сколько ни рассуждай о логике времени, а дважды прожить один и тот же день - событие. Размышляя таким образом, я приступил к "проживанию" первого воскресенья, угостив себя грейпфрутами с сахаром. Потом подумал, не вернуться ли мне на койку и не проспать ли весь этот день, коль скоро завтра снова будет тот же самый день. Но ветер переменил направление на западное, затем на северо-западное и нужно было установить паруса сообразно новому курсу. К тому же я заметил, что ослабло крепление подруливающего устройства. Полез в ящик с инструментами и запчастями за шестигранным ключом и извлек оттуда свежие помидоры (правда, уже не очень свежие), которые у меня "живут" тут до съедения. Полакомился ими, потом скоренько определил по солнцу местоположение и осмотрел в зеркале секстанта свой левый глаз. Он докучает мне уже несколько дней, и улучшения пока не видно.

Перед обедом прочитал от корки до корки праздничную "Культуру", что ненадолго отвлекло внимание от понижающегося давления. На обед - бульон и гигантская порция австралийского консервированного мяса с рисом, которое по вкусу было похоже на консервы для собак. Положение спасла только бутылка вина.

Тем временем небо затянула нежная вуаль перисто-слоистых облаков и стрелка барометра стронулась с места. Вот холера! Все признаки на небе и земле... Изменение направления ветра, типичные формы облаков и понижение давления предвещали, осторожно говоря, очередные неприятности. Мне как будто вынесли условно смертный приговор...

Вечером разразился шторм. Гребни волн взлетают в воздух, но это еще не самое худшее. Ветер воет, идет дождь. Через каждые полчаса посматриваю на барометр и жду, когда рев ветра перейдет в сплошной вой. "Полонез" летит, словно перепуганная утка, со скоростью шесть узлов под самым маленьким стакселем - штормовым.

Наступает ночь. От сознания, что "Полонез" обречен на опрокидывание, если шторм усилится, у меня исчезает аппетит. Я вдруг сильно затосковал по блондинке с зелеными глазами, от которой меня отделяли 12 тысяч миль...

Связь с Гдыней на минуту поглощает все мое внимание. Новости ошеломляющие: к Горну плывут еще две польские яхты - "Эврос" и "Константы Мацеевич". А ведь как я "прощупывал" всех яхтсменов, чтобы не спутать чьих-нибудь планов! Особенно тех, кто нацеливался на завоевание Горна в это же время. И вот вам, пожалуйста! Теперь я могу и не стараться, все равно кто-то "сделает" Горн для Польши. Волны и ветер напоминают, что добиться этого будет нелегко ни мне, ни моим товарищам.

Я смотрю на барометр и опять чертыхаюсь. У меня такое чувство, словно из-под ног стремительно убегает пол лифта, и если так будет продолжаться, то скоро стрелке барометра некуда будет отклоняться. Я злюсь на погоду и на товарищей, которым придется штормовать у чилийских и аргентинских берегов. Мало мне огорчений с одной яхтой, так теперь я должен переживать за три. Что будет стоить одна жизнь, если "Полонез" одолеет "ревущие сороковые", а какая-нибудь из этих двух яхт нет?

Я глубоко убежден, что "Полонез" подготовлен и оборудован лучше, чем эти яхты. В трудное плавание его снаряжали мастера четырех континентов, каждый раз улучшая мореходные качества яхты. И несмотря на это, я считал, что у меня есть только 50 шансов из ста выжить (Чичестеру тоже больше не давали). Ведь в "ревущих сороковых" гребень вздыбившейся волны может ударить любую яхту с такой силой, что она перевернется вокруг своей оси. Поверят ли этому мои товарищи, пока не поздно?*

_______________

* В начале 1973 г. две польские яхты - "Эврос" с шестью яхтсменами из Быдгоща и "Константы Мацеевич" с пятеркой варшавских студентов - вышли встречными курсами (первая из Вальпараисо, вторая из Буэнос-Айреса) в направлении к Горну. В это же время к грозному мысу спешил К. Барановский. До сих пор ни один польский яхтсмен не отваживался обойти Горч. Все три яхты успешно выдержали этот труднейший экзамен. Первым достиг цели К. Барановский, причем его время перехода от Хобарта оказалось рекордным 45 дней, вторыми обогнули Горн яхтсмены из Быдгоща. - Прим. пер.

Да что там говорить. Я бросаюсь на койку и начинаю маршировать в спальном мешке, чтобы согреться. Сосредоточиваю на этом все свое внимание и незаметно засыпаю, отключившись от ударов волн и рева ветра.

Перемена даты

Утром я записал в журнале дату и день недели. Запись была точно такой же, как накануне: "21.01, воскресенье". Шторм немного утих, и внутрь яхты перестала просачиваться через все щели вода. Серое море, на небе - серые чудовища из растрепанных ветром туч. "Полонез" идет чуть медленнее, по-прежнему под одним штормовым парусочком, но поднять какой-нибудь парус побольше я не решаюсь, пока падает давление.

К полудню давление перестало изменяться и я поставил второй стаксель. Тут мне припомнилось, что в штормовую погоду на яхтах внимание от нее отвлекали чисткой картошки. Поэтому на обед у меня был гуляш с картофельным пюре и салат из помидоров с огурцами и сметаной. К удивлению, этот обед не показался мне особенным - и в Тихом океане, и на Балтике картошка была одного вкуса.

Я разложил карты, нанес новые координаты и с удовлетворением отметил, что мне с "Полонезом" удалось превзойти достижения "соперников" прошлых лет - Чичестера, Нокс-Джонстона и Роуза: от берегов Австралии пробег "Полонеза" составил 12 дней, "Джипси Мот-IV" и "Суахили" - 17, а "Лавли леди" - 27. Правда, о том, что у них были серьезные аварии, я деликатно умалчиваю.