Анатолий Голубев - Живущие дважды

И вот старт в Рубэксе. На второй день соревнований гонка переходит в Бельгию, и туда он вступает уже в жёлтой майке лидера, демонстрируя своё право называться сильнейшим.

В отличие от Рик ван Лоя, Бобе и Анкетиля, Меркс не закалился в детстве нищетой и тяжёлой работой. Его родители — процветающие бакалейщики — сами сопровождали сына на первые гонки. Он переодевался в спортивную форму не на задворках какого-нибудь маленького кафе, как это делало большинство его товарищей, а в громадной родительской машине с зашторенными окнами. И до велоспорта у него была прекрасная спортивная школа — он играл на месте вратаря и центрального нападающего в футбол, сражался на теннисном корте и боксёрском ринге. Уже в четырнадцать лет один из своих боёв он кончает нокаутом.

А сегодня… Хорошую шутку можно было бы сыграть с врачом, положив ему на стол электрокардиограмму и не говоря, чья она. Он сейчас же принял бы решение — абсолютный покой ввиду расширения сердца…

Доктор Лемуан, наблюдающий за здоровьем и особенно за сердечной системой чемпионов, готовит специальную диссертацию. В ней утверждается, что Меркс, как и десятки его коллег, — сердечный больной. Диагноз болезни: неудовлетворительная деятельность сердечно-сосудистой системы, ведущая к ишемии. У бельгийца он легко обнаруживает «ишемические волны и появление инфарктноподобных следов на ЭКГ». Короче, «счастье» Меркса и других звёзд (слово «счастье», естественно, надо писать в кавычках) в том, что перед началом гонки от профессионала не требуют показаться врачу для серьёзного и беспристрастного осмотра.

Но это ещё не всё. Давление у Меркса 170/70. Явный признак замедления сердечной деятельности. Замедленная пульсация — всего 48 ударов в минуту — лишь подтверждает самке худшие предположения.

— Этим парнем очень трудно руководить, — говорит его тренер Гийом Дриэссен. — Он молод, хочет постоянно лидировать и выигрывать. Когда я его предупреждаю, чтобы он шёл вполсилы, он находит мой совет весьма странным. Единственная для меня трудность — суметь его сдержать.

После снятия с «Тур Италии» Меркс вдруг очень резко переменился. После финишной черты он теперь не бросает машину на землю, как прежде, а бережно передаёт её своему механику-итальянцу. И никогда никому другому. Он перестал давать интервью, чтобы не отвлекаться и не терять зря времени. Он перестал доверять всем: возвращается в гостиницу и закрывается на ключ. Его двери от вторжения непрошеных журналистов охраняет тренер. Меркс же принимает горячую ванну, потом на сорок пять минут отдаёт себя в распоряжение швейцарского массажиста. В семь вечера он спускается в ресторан и ужинает с товарищами по команде. Затем, дав несколько автографов, исчезает вновь. Каждый вечер он делает обход гаража, в котором стоят его машины. Он закрывается с ними надолго, и кажется, для него нет на свете ничего дороже, чем его велосипеды.

На большую гонку он привозит семь машин, разных размеров и разного назначения, сделанных одним итальянским мастером. Сборка каждого специально заказанного для него велосипеда производилась на заводе при плотно закрытых окнах и дверях, чтобы не было сквозняков, влияющих на качество сварочных работ.

Наконец Меркс возвращается в свою комнату, где с ним обычно живёт товарищ по команде итальянец Сканделли, обучающий его основам итальянского языка. Перед сном он уточняет со своим тренером по телефону или прямо в номере тактику борьбы на следующий день.

Меркс не пьёт, не курит, не играет в карты, не решает кроссвордов. Это его слишком нервирует. Если он что-либо читает, так только письма.

Проснувшись утром, он завтракает и вновь идёт в гараж. Затем пополняет запасы еды. У него свой портативный холодильник, до которого, кроме него, никто не дотрагивается. Загружает его сам.

А потом вновь запускает в действие своё «больное» сердце, ничем не гарантированный от того, что этот этап окажется последним в его жизни. Во время гонок он успевает уследить за всем, что делается в «поезде». Он оглядывается резко и часто. Старается держаться в голове «поезда» и задаёт темп гонки. Он очень требователен к товарищам по команде, но и сам работает до седьмого пота, если упустил соперника.

«Для нас странно, что Меркс вас удивляет», — говорят те, кто знают Меркса со дня его дебюта. В течение тридцати лет бельгийцы дали миру несколько самых знаменитых гонщиков, но тем не менее регулярно терпели поражения, иногда всего нескольких секунд не дотягивая до победы в таком марафоне, как «Тур де Франс».

Меркс появился сегодня как долгожданный герой, единственный бельгиец, который способен взять реванш. «Он выступает не из-за денег, — говорят его друзья. — Его заставляет выигрывать потомственная гордость Фландрии». Легендарная «гордость», которая сделала из Меркса кумира и которая, между прочим, приносит ему в год двести тысяч долларов чистого дохода.

Да, Меркс типичный бельгийский гонщик. Он одинаково хорошо чувствует себя и на асфальте и на булыжнике, знаменитом «певе», как его ещё называют специалисты. Он прекрасно знает, что на трудных дорогах гонщику лучше сражаться в одиночку, полагаясь только на самого себя.

…Дождь вроде бы прекратился. Но висящая над дорогой пелена сырости ещё долго создаёт впечатление, что он продолжает накрапывать и сейчас. Утренняя грязь, залепившая всё — и лица гонщиков и машины, — нравится только фоторепортёрам, которые носятся от гонщика к гонщику в поисках кадра потрагичнее или посмешнее. Правда, и сами машины репортёров напоминают душевые на колёсах, брызги из-под которых, кажется, пробиваются в самое нутро. И над всей этой картиной ужасного перенапряжения как рок висит допинг.

Подписав профессиональный контракт, гонщик обрекает себя на только на борьбу в «поезде», но и на схватку с медицинскими специалистами. Иногда гонка напоминает состязание новейших медикаментов, а не атлетов. С каждым годом всё чаще энергию даёт открываемое новое горючее, объединённое пока одним сложным понятием «допинг». Он бывает двух видов: химический и психологический. Есть и две точки зрения на допинг. Одна — рассудочная, логическая. Другая — эмоциональная.

Первая привела к тому, что многие специалисты вообще начали выдвигать идею легализации допинга. На повестку дня встали многолетние дискуссии специалистов на тему, что такое спорт — состязание человека с человеком или состязание человека с природой, нечто схожее с альпинизмом.

Если спорт — состязание человека с человеком, то оно должно проходить с такой же чистотой, с какой ставится любой серьёзный научный эксперимент. Надо сделать всё, чтобы условия состязания были равными для каждого из участников. Только тогда спортивная борьба объективно покажет, кто же из соперников сильнейший. Вот почему в современном спорте всё больше и больше стандартизируются условия состязаний и так тщательно разрабатываются правила и регламентации. Поэтому употребление допинга одним из спортсменов ведёт к нарушению самого духа, самой сути спортивного поединка. Хочет того или не хочет сам гонщик, он является объектом, на который направлено действие законов, разработанных цивилизованным обществом в защиту человека. Но отнюдь не всегда спортсмены хотят становиться такими объектами. Проблема обрастает сотнями осложнений. Например, совсем не обязательно самому принимать допинг, чтобы подвергнуться наказанию. Если выступает пара, как это происходит на шестидневных гонках, то дисквалифицируют обоих партнёров по команде, хотя допинг принимал один. Отсюда растут страхи, страхи, страхи…