Михаил Лившиц - Большая шляпа средних размеров

— Мне нужно съездить в субботу договориться насчет очередной смены в спортлагере. Сможете отвезти меня, это Академгородок в Пущино?

— Обязательно, — рефлекторно согласился Михаил. Он даже не подумал в этот момент, что поездка займет не менее трех часов в один конец.

— Тогда в субботу жду вас в десять часов на стадионе, — сказала тренер.

«Ни тебе спасибо, ни здрасьте», — мелькнуло в голове у Михаила.

В субботу в начале одиннадцатого они выехали с «Локомотива». Дорога предстояла длинная, как выяснил накануне вечером Михаил, заглянув в автомобильный атлас дорог Московской области. Разговор не складывался — вежливые попытки Михаила как-то наладить беседу всякий раз наталкивались на краткие и в большинстве случаев грубоватые ответы. И он замолчал. Пущино, в котором Михаил до этого ни разу не был, оказался миленьким, чистым городком. «Клавка» зашла в несколько мест: сначала в местный исполком, потом в какую-то школу, потом — на стадион. При этом она ни разу не пригласила Михаила пройти вместе с ней; он сидел, ожидая в машине и проклиная свою нерешительность, — надо было накануне твердо отказать ей, когда она обратилась с просьбой. Наконец «Клавка» появилась и заявила:

— Все, можно двигаться обратно, сейчас только заедем перекусить, здесь есть недалеко приличный ресторан.

Ресторан действительно оказался вполне; они заказали полный обед каждому. Закончив трапезу, тренер вышла из-за стола, предоставив Михаилу право расплатиться. Он и так бы, что называется, без звука заплатил за обед с дамой, но правила хорошего тона, как полагал он, требуют от дамы хотя бы видимых попыток достать кошелек, проделать какие-то «телодвижения» и т. д. Беспардонность, с которой «Клавка» закончила обед, была бы допустима разве что с мужем или любовником, на худой конец!

Обратная дорога прошла почти в полном молчании; Михаил и не пытался затеять разговор, а Клавдия практически все время дремала. Прощаясь, тренер спросила:

— Надеюсь, в это лето мальчик поедет в спортлагерь?

— Мы подумаем, — ответил Михаил.

И он действительно лихорадочно думал. Перевести сына в другую секцию? Он уже слышал, что существует очень хорошая теннисная секция в «Спартаке». Но возить ребенка почти час в один конец?! Кто это будет делать? Бабушка явно не потянет.

ЦСКА? «Динамо»? Еще дальше! Когда он поделился своими сомнениями с одним из своих лучших друзей по институту, тот сказал:

— Ты помнишь легендарную фразу нашего институтского преподавателя физкультуры: «Если спорт мешает учебе, надо бросать учебу!»

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Михаил.

— А что ты хочешь от ребенка? Чтобы он научился играть «для себя» или чтобы стал профессионалом? Что ты там насчет Уимблдона заикался? — вопросом на вопрос ответил друг. — Между прочим, я слышал, — продолжал он, — что некоторые родители отправляют детей на постоянную стажировку за границу. Ты готов расстаться с ребенком на длительное время? Я уже не говорю о деньгах!

У Михаила голова пошла кругом. Вечером с женой он продолжил обсуждение:

— А что если тебе оставить работу или перейти на полставки? Тогда ты смогла бы сама возить его на тренировки, мы бы ушли от этой мерзавки в какое-нибудь другое общество, например, «Спартак»!

Жена даже поперхнулась:

— Ты совсем рехнулся с этим теннисом! Научился играть и достаточно! Что ты из него лепишь? Иди умойся холодной водой! Да на что мы будем жить, если я брошу работу? Мне тридцать пять лет, на пенсию вроде бы рановато!

Михаил еще подергался немного и смирился. Вот так он и проскочил с Алькой мимо Уимблдона!

Нельзя сказать, что после той злополучной поездки Алик совсем бросил теннис. Родители ни разу так и не отправили его в летний спортлагерь, но с сентября занятия обычно возобновлялись. В отношениях тренера и ученика практически ничего не изменилось — продолжались дополнительные занятия и, соответственно, шла дополнительная оплата. Алик не выделялся из общей группы — не сильнее и не слабее остальных. Когда тренировки переносились на крытые корты, он посещал их нерегулярно. К тому же постепенно на первый план выходили другие занятия — английским, математикой и физикой. Уже пора было думать об институте. Переломным в отношении тенниса послужило зимнее открытое первенство Москвы среди мальчиков его возрастной группы. Алик не просто проиграл три свои встречи. Отец отчетливо увидел, насколько велика разница в технической оснащенности ребят из московского «Спартака», ЦСКА, некоторых иногородних мальчиков и ребят из их секции. Сам Алик, боец по натуре, тяжело переносил эти поражения. Отец как мог пытался его успокоить:

— Ну что ты переживаешь, — говорил он, — эти мальчишки занимаются четыре-пять дней в неделю и больше практически ничем; многие из них даже живут в специализированных интернатах. Тебе это надо? Научился играть, захочешь — в любое время сможешь продолжить, для тебя сейчас главное — поступить в институт.

— А как же твоя мечта, как же Уимблдон, выходит, подвел я тебя, — грустно усмехнулся повзрослевший Олег.

— Не боись, — улыбнулся отец, — мы с матерью еще девочку отгрохаем, а то кто нам в старости тарелку супа подаст! С девочками, говорят, легче пробиться в теннисе, вот она-то и вывезет нас в Уимблдон!

Правда, обещания своего отец так и не сдержал — ни девочку, ни мальчика они «не отгрохали», Алик остался единственным ребенком. Время было такое — советские инженеры, в большинстве своем едва сводившие концы с концами, редко позволяли себе заводить двух и более детей.

Так потихоньку теннис и сошел на нет. То есть Олег перестал ходить на тренировки и играл от случая к случаю. Вернулся он к теннису уже в зрелом возрасте, когда руководимый им холдинг уже набрал обороты. От сидячей малоподвижной работы, неумеренного потребления любимых макарон и пива Олег начал полнеть. Друзья его в основном посещали фитнесс-клубы, Олег тоже пробовал, даже купил абонемент, но быстро бросил — это было не его. Он был игровик по натуре; теперешнее его положение позволяло ему арендовать дорогие теннисные корты и играть в свое удовольствие. Тем более в ЦСКА, где он начал снимать корты, была прекрасная сауна. Поэтому он легко находил себе партнеров для игры. По уровню своей подготовки Олег считался приличным любителем, он был, как говорят, с понятием, но не более того. Вот в такой форме он и оказался во вновь открывшемся подмосковном гольф-клубе «Нью-Отдых».

Офис «ОЛГУ», 1996

Олег снова задумался. Созданный им холдинг сегодня был многоцелевым. А тогда, четыре года тому назад, Олег, уже познавший прелести челночного бизнеса, по совету и настоятельным рекомендациям отца, к мнению которого он все еще прислушивался, нарвался на золотую жилу. В стране побеждающего социализма было в избытке чугуна и стали на душу населения, но не было — в числе многого прочего — «моментальных» фотоаппаратов. Поэтому впервые появившиеся на нашем рынке «моментальные» фотоаппараты (полароиды) имели бешеный успех у населения. В числе многочисленных знакомых отца оказался некий голландец, который взялся за небольшой процент от суммы сделки организовать поставку в Москву партию полароидов. Для осуществления первой сделки нужно было всего-то зарегистрировать собственную фирму, ибо любая заграничная поставка требовала оформления документов, и найти деньги для первой поставки. До того момента у Олега не было нужды ни в какой фирме — для челноков нужны были только крепкие ноги, руки и большие клеенчатые сумки, впервые появившиеся в то время в России и ставшие на долгие годы фирменным брендом челноков. Зарегистрировать фирму в те годы было совсем простым делом — надо только было придумать название. Не мудрствуя лукаво, в название фирмы была положена аббревиатура имени и фамилии — Олег Гуревич. Так и возникло сначала ООО «ОЛ ГУ», впоследствии реорганизованное в ЗАО «ОЛГУ». Со временем к названию привыкли, многие и не догадывались, откуда оно пошло. Что касается денег, то половину для первой поставки, составившей сумму в двадцать тысяч долларов, наскреб Олег, а вторую половину дал отец.