Донн Дрэгер - Современные будзюцу и будо

Кидо Коин, хрупкий и робкий в юные годы, был любящим сыном. Его отец был самураем, по всей видимости не обладающий необходимыми для человека такого положения качествами. Поэтому ег отдали в самурайскую семью более высокого ранга, чтобы он стал настоящим самураем. Со всем юношеским пылом он бросился учиться бою на мечах, но в додзё, принадлежавшем Найто Такахару, главному наставнику школы Хокусин Итто-рю, его физически слабое тело не смогло выдержать нагрузок, которые испытывали все ученики на тренировках. И тем не менее Кидо сохранил живой интерес к кэндзюцу, искусству обхождения с обнаженным мечом. Будучи учащимся школы, организованной Ёсидой Сёином (1830-1859) в 1849 году, Кидо познакомился с воинской доктриной, принадлежащей Ямаго Соко. После смерти отца Кидо получил в 1852 году разрешение от властей хана Тёсю отправиться в Эдо изучать в течение трех лет кэндзюцу. Это было поворотным моментом в его жизни.

В Эдо, в додзё, принадлежащем Сайто Якуро и именуемым Рэмпэйкан, Кидо все силы отдает тому, чтобы овладеть искусством борьбы на мечах в стиле школы Синдо Мунэн-рю. В первый год обучения он удостоился звания дзюкугасира , иначе первого ученика; двумя годами позже он получил высшее звание данной школы, мэнкё-кайдэн , подтверждающее его техническое умение и духовную зрелость.

После знакомства с Ёсидой Сёином в 1853 году Кидо также поступает в военную школу Эгавы Тародзаэмона, где проявляется глубокий интерес к западной военной технической мысли. Подобно тому, как изучение кэндзюцу закалило его характер и сообщило живость его уму, практические занятия у Ямаги Соко, Ёсиды Сёина и Эгавы Тародзаэмона укрепили его веру в то, что Японии необходима модернизация сухопутных и морских сил в соответствии с западной технологией.

Воспитанный в духе ёмэйгаку и дзэн-буддизма отец Окубо Тосимити побудил его еще с отроческих лет на совершение дерзновенных поступков, воспитав при этом отвращение к поступкам «трусливым и низким». Высокий и худой Окубо страдал от своего плохого здоровья. Но, как и все дети владений Сацума, он занимался воинскими дисциплинами в стиле Дзигэн-рю.

Окубо усердно занимался кэндзюцу, содзюцу и дзюдзюцу, но слабое здоровье в конце-концов вынудило его оставить эти занятия. Однако столь ранние занятия вкупе с интересом к дзэн-буддизму оставили свой отпечаток. Он вел скромный аскетический образ жизни. Его собственное, преимущественно в духе конфуцианства Чжу Си, воспитание, было продолжено в готю , местной сацумской юношеской организации, которая должна была превратить своих юных членов в настоящих самураев. В готю ставку делали на мужественность, самостоятельность и чувство собственного достоинства. Все ученики носили дайсё (сочетание длинного и короткого мечей). Здесь Окубо выработал в себе невозмутимость и самообладание; позднее свойственное ему игэн , иначе чувство достоинства, естественное и всепоглощающее, заставляло товарищей при его появлении быть как можно незаметнее, а многие спешили понизить голос и поправить свое платье.

Сайго Такамори вместе со своим близким другом Окубо был типичным сацумским «боевым парнем». Обоих ребят боялась вся детвора в округе. Школьное обучение, похоже, оказало меньшее влияние на становление Сайго как мужчины, чем суровая дисциплина в готю. В возрасте двадцати лет Сайго уже ненавидел токугавский сёгунат благодаря идеям Фудзита Токо, проповедуемым тем в Мито. Мы очень мало знаем о занятиях Сайго классическими будзюцу, за исключением того, что он был знаком с основами кэндзюцу школы Дзигэн-рю. В молодости он обладал завидным здоровьем; превратившись в сильного мужчину, настоящего богатыря, он более других своих сверстников напоминал истинного классического рыцаря доэдовских времен. Возможно, он и сам считал себя истинным преемником этих бесстрашных буси.

Многое свидетельствует о необычной цельности характера самого Сайго. Его характер окончательно сформировался, когда, под влиянием философии ёмэйгаку, он решил сделать бусидо основой собственной жизни. И данная доктрина позволила ему действовать открыто, смело и ожесточенно в вопросе, касающемся немыслимого оскорбления со стороны Кореи японского императора в 1873 году. Корея провозгласила, что желает «порвать все отношения с предательской цивилизацией Востока». Сайго призвал к немедленным действиям, чтобы смыть оскорбление. Он предложил послать официального представителя в Корею с нотой протеста относительно подобного непозволительного заявления. Сайго полагал, что корейцы, по всей видимости, убьют посланника и Японии представится возможность объявить войну Корее; подобная акция, по его убеждениям, воскресит и воинский дух, и навыки японских солдат, бывшие в то время на очень низком уровне. Сайго предложил себя в качестве посланника, заявив: «Если дело коснется смерти, то я, уверен, готов к этому». Кидо со всей силой поддержал столь дерзкий план, но в итоге Окубо одержал верх и вынудил правительство отказаться от плана.

Сайго вместе с другими недовольными самураями в знак несогласия вышел из правительства, и с этого времени вплоть до своей героической смерти в сацумском мятеже Сайго жил «подобно тигру в собственном логове»; даже подымая оружие, он считал, что выступает не против императора, которого искренне любил, а против того, что представлялось ему «заговором, посягающим на истинные народные интересы, против олигархии, использующей имя императора и его престиж, чтобы оправдать собственный деспотизм». Находясь в Сацуме, Сайго сделал классические воинские дисциплины первым предметом в программе обучения для своих «частных школ», сигакко , где целью обучения было научиться защищать императорскую власть от козней токийского правительства. Сайго не был ни государственным деятелем, ни выдающимся полководцем. Но его харизматическая личность привлекала молодежь повсюду, и не было преувеличением, когда говорили, что «пятьдесят тысяч самураев собрались вокруг него, готовые отдать собственные жизни по одному его слову».

В своем неутомимом желании превратить Японию в могучее и процветающее государство самурайские лидеры Мэйдзи считали необходимым установление централизованной формы правления. А это потребовало прежде всего ликвидации ханов , удельных владений. Это был смелый шаг, и в общем-то он вряд ли мог найти поддержку у сословия даймё и самураев. Кидо выступил как агитатор. Он умолял даймё «благоразумно отказаться от своих ханов», ибо государственное устройство «делает невозможным оставить для частных нужд хоть пядь земли». Доводы Кидо, подкрепленные либеральными решениями финансовых и наследственных проблем со стороны правительства, склонили даймё на его сторону, и в 1871 году все ханы уступили место префектурам, находящимся под юриспруденцией центрального правительства.