Анатолий Тарас - 200 школ боевых искусств Востока и Запада: Традиционные и современные боевые единоборства Востока и Запада.

Обучение шаолинь-цюань всегда начинается с базовой техники (цзибэньгун) – способов разминки, подготовительных и подводящих упражнений. На их основе объясняется потом само понятие «прием» – чжао. Прием – это не просто отдельный блок или удар, это движение, состоящее из ряда отдельных частей. Например: прием «два дракона выходят из воды» – удар локтями в разные стороны, производимый в стойке мабу (всадника); «свирепый тигр вырывает сердце» – стремительный прыжок вперед с прямым ударом кулаком в живот. Шаолиньская техника включает несколько сот таких приемов, объединенных в десятки таолу. Но все они подчинены одним и тем же требованиям. Поэтому, если понять базовые принципы хотя бы на одном таолу, то все остальные приемы станут гармоничной частью единого целого.

Шаолинь-цюань подразделяет технику на пять способов или методов (фа). Это методы движений глазами, телом, руками, ногами, а также управление психическим состоянием. Одно из шаолинь-ских пособий говорит об этом так: «Сердце должно быть чистым, взгляд должен быть ясным, руки должны быть стремительными, позиции должны быть низкими, стойки должны быть непоколебимыми». Казалось бы, нет ничего сложного в такой рекомендации, но она может стать путеводной, ибо на практике зачастую ни одно из этих требований не соблюдается. А это значит, что здание техники стоит на шатком фундаменте и может рухнуть в любой момент. Иными словами, вместо нее есть только видимость, декорация.

В шаолиньской школе насчитывают не менее сотни основополагающих принципов. Часть из них относится к умнению управлять своим телом, другие помогают регулировать работу сознания. Например, десять принципов жесткости описывают методы боя с противником, который слабее вас, тогда как десять принципов мягкости учат, как победить противника, который сильнее вас. Десять принципов узнавания подсказывают, как можно оценить силу и умение противника. Существуют и десять принципов доброты – определенные предписания, в соответствии с которыми следует проводить поединки с товарищами по школе, дабы не причинить им вреда.

На монахов Шаолиня, изучающих боевое искусство, накладывались серьезные моральные обязательства, несоблюдение которых грозило изгнанием из монастыря. Там считалось, что наивысшим достоинством бойца (точнее, монаха-воина) является «жэнь» – человеколюбие, культура, прежде всего культура духа и его сила, духовная щедрость. Именно «жэнь» отличает истинного знатока ушу от обычного драчуна и любителя кичиться своей силой.

В Шаолине был составлен своеобразный кодекс из десяти заповедей Цзюэ Юаня, сочетавший в себе буддийскую идею непричинения вреда другим существам с боевым духом ушу. Заповеди эти таковы:

1. Изучающий Цюань-Шу должен заниматься ревностно и упорно, не отвлекаясь от занятий.

2. Применять искусство Цюань-Шу можно лишь в целях самообороны (Обыкновенно эту заповедь трактовали следующим образом: если тебя ударили по одной щеке, подставь другую; лишь потом используй свое искусство).

3. Будь скромен и почтителен.

4. Будь вежлив, честен и доброжелателен.

5. Не обнаруживай свои знания на людях, всячески уклоняйся от вызовов на поединки.

6. Никогда первым не затевай драку.

7. Будь умеренным в еде (не пей вино и не ешь мясо).

8. Сдерживай свое половое влечение.

9. Не обучай Цюань-Шу посторонних. (Этот пункт трактовался так: обучая другого, ты берешь на себя ответственность перед высшим Разумом за его дела, поступки, судьбу. Но если ты сам не достиг совершенства и не можешь отвечать за свои действия, то как можешь отвечать за другого?) 10. Избегай быть злобным, жадным, хвастливым.

Любая школа боевых искусств на Дальнем Востоке (т.е. в Китае, Корее, Японии, на Окинаве) является одновременно своего рода клубом, объединяющим поклонников того или иного вида единоборства. Но далеко не всякий клуб (секция, группа) может претендовать на звание «школы». В Китае то, о чем идет речь, связано с различиями между понятиями «двор» (гуань) и «врата» (мэнь).

В первом случае имеется довольно широкий круг занимающихся, сокращенная и упрощенная программа обучения, меньшее внимание к ритуалу и полное пренебрежение духовно-мистической практикой. Во втором – число занимающихся относительно невелико (либо это так называемые «приближенные ученики», «элита школы»), а вновь поступающих обычно подвергают различным испытаниям (или долго присматриваются, прежде чем допустить во «внутренние покои»). Процесс обучения растянут на долгий срок (15 – 20 лет), требует большого усердия и затрат времени. Ритуалы, этикет, иерархия старших и младших, которые в клубе обозначаются по существу условно (дело не идет дальше поклонов и слов приветствия), в школе внедряются глубоко и серьезно.

Европейцы, привыкшие к отношениям, так сказать, эквивалентного обмена во всех его видах, убежденные, что все на свете подлежит обсуждению и что любая истина непременно должна становиться общеизвестной, редко когда способны принять атмосферу интимно-невысказанного понимания, утонченной доверительности, существующую в традиционной школе. Для них важен не столько путь к результату, сколько сам результат, достижение которого должно произойти как можно быстрее, проще и легче, без каких-то странных испытаний и ритуалов. Между тем, традиционная китайская (а вслед за ней и корейская, и японская, и вьетнамская) система обучения основывалась не на передаче знания, имеющего конкретное содержание, а на подражании учителю, на усвоении того духа, которым он ранее проникся от своих учителей и который теперь воплощал всеми сторонами своей личности.

Качество обучения определялось, таким образом, не суммой знаний (сколько ката или таолу ты выучил), а качеством энергии, силой духа, степенью постижения невыразимой в словах мистической сути Бытия. Именно это проступало постепенно сквозь тело, поведение, речи учеников, именно это незримо присутствовало (или отсутствовало) в их технике. Но как такое можно выразить в ясных, четких формулировках? По существу, никак. Отсюда равнодушие наставников к пресловутой логике «здравого смысла», их загадочно-многозначительный язык метафор, притч, анекдотов, то есть язык намека, иносказания. Отсюда также полное доверие учеников к учителю, которого недаром называли в Китае «шифу», что означает «наставник-отец».

Можно сказать, что «дворы» боевых искусств учили и учат только способам боя на кулаках или на оружии, и ничему больше. Подобные заведения, официальные либо неофициальные (семейные, клановые, цеховые) существовали повсюду и всегда, в том числе на Западе и в России. А вот «школы-врата» ставили своих адептов на Путь постижения неких универсальных принципов, объемлющих не только всю человеческую жизнь, но и существование Вселенной. Таких школ на Западе никогда не было, да и на Востоке, даже в прошлом, они встречались не так уж часто. Во всяком случае, во времена кровавых усобиц, иностранных вторжений, грандиозных восстаний было обычно не до мистики.