Маша Трауб - О чем говорят младенцы

Тогда и мама танцевала национальные танцы – третьей уже слева, в красивом вышитом платье с длинными рукавами и настоящим серебряным поясом. Девушка должна смотреть вниз, двигаться плавно, как будто плывет, руки – не руки, а крылья птицы. Маму ставили в пару с Жориком. А с Аликом танцевала ее подружка Фатима. Танец был у мамы с Жориком, а у них – жизнь, диалог, история. Фатима так могла посмотреть сквозь ресницы и наклонить голову... Алик в ответ рычал, вскидывал голову и кричал «асса». У Фатимки была не спина – струночка. А руки... как будто ей не принадлежали.

Зато мама умела падать на коленки и без рук вскакивать на ноги. Поворот, упала, вскочила, поворот, упала, вскочила. Мама, в папахе, выбегала с мальчиками и уже в самом конце срывала с головы шапку. Волосы рассыпались по плечам. Классический номер, неизменно вызывающий улыбку умиления у больших начальников.

Однажды они приехали в город на очередной смотр художественной самодеятельности, и вечером для детей была устроена дискотека. «Городские» встали в ряд и танцевали очень странно – шаг вперед, шаг назад. Все в ногу. Так тогда было модно. И тогда они, сельские, решили ответить. Кто-то нашел барабан и начал отбивать ритм. Сейчас это назвали бы «батл». Сельские победили благодаря Алику с Фатимкой. Фатиму тогда чуть с дискотеки не украли «замуж», а Алик разбил в кровь ноги.

И мама, и Жорик танцы бросили. А Алик с Фатимкой до окончания школы в национальных костюмах встречали почетных гостей, начальство из города, ездили на смотры... Так хотела Фатима. А Алик был готов зарезать любого, кто посмел бы прикоснуться к ее спине. Конечно же, они поженились. Фатиме очень тяжело дались трое детей, и она с каждым годом все больше и больше сутулилась, как будто склоняясь к земле. И только на праздниках – чужих свадьбах, юбилеях – они танцевали как раньше. И Фатимка с первыми аккордами осетинской гармошки становилась прежней юной девушкой с осиной талией и натянутой спиной. И Алик, рано поседевший, рычал и сверкал глазами, глядя на свою жену.

«Приготовь мужчине ужин, смотри, как он ест, а потом пусть он смотрит, как ты танцуешь, – сегодня он потеряет голову, а завтра ты будешь его женой», – говорила бабушка маме с детства. Это ведь такой простой, многовековой рецепт соблазнения. И он работает в девяноста девяти случаях из ста. В том одном случае ужин был отвратительным.

«Вырастить одного сына – это все равно, что воспитать трех дочерей», «С девочками легко в детстве и тяжело, когда они становятся взрослыми. С мальчиками тяжело в детстве и легко, когда они вырастают», – гласит народная мудрость.

Бабушка пользуется каникулами, которые Вася проводит у нее, чтобы воспитать в нем мужские качества. Она считает, что Вася слишком мягкий и чувствительный.

– Мама, мне бабушка подарила кинжал, настоящий, – обрадовал он родителей по телефону. – И будет учить играть в ножички!

Маме стало плохо. Ножички – это не в дерево бросать, чтобы воткнулся. Это положить руку с растопыренными пальцами и попадать острием между ними.

Пока мама дозванивалась бабушке, чтобы объяснить, что Вася совсем не обязан уметь танцевать лезгинку, пить вино из рога, произносить тосты и прочее, рассказывала папе про своего друга детства Антона. Его мама – тетя Наташа – тоже растила из него «настоящего мужчину».

Она периодически, нет, довольно часто пребывала в настроении «я стою у ресторана, замуж поздно, сдохнуть рано». Об отце Антона было известно мало. Главная характеристика – «тряпка».

– Кто твой папа? – спрашивала воспитательница в детском саду.

– Тряпка, – отвечал Антон.

Антон страдал энурезом. Это была страшная тайна, которую мама честно хранила. Вообще-то его должны были положить в детское отделение психбольницы, чтобы там лечить от «писанья» лекарствами и гипнозом. И тетя Наташа была не против. Она верила в достижения советской медицины и профессору, который хотел лечить энурез гипнозом. Отстояла Антона бабушка, убедив тетю Наташу, что мальчику в больнице с решетками на окнах будет хуже, чем дома.

– Правда, я в этом не до конца уверена, – добавила бабушка, хорошо зная методы воспитания своей подруги.

Энурез у Антона обострялся на нервной почве. Например, перед поездкой в стоматологическую поликлинику – он носил пластинку. На автобусной остановке он покорно садился на лавочку и начинал тихонько плакать.

– Мальчик, что ж ты плачешь? – спрашивала какая-нибудь сердобольная бабуля. – Ты же не девочка.

– У-у-у, – гундосил Антон.

Автобус, как назло, долго не приходил.

– Антон, прекрати немедленно, – требовала тетя Наташа.

– У-у-у, – набирал воздуха Антон.

В результате все заканчивалось как всегда. Разъяренная тетя Наташа нависала над Антоном и давала ему подзатыльники с обеих сторон.

– Будь мужчиной! – кричала она и била правой. – Будь мужчиной! – требовала она снова и лупила левой.

А однажды Антон даже начал заикаться. Тетя Наташа с моей бабушкой сидели на кухне и обсуждали личную жизнь тети Наташи. Пили вино, пели про паромщика из репертуара Пугачевой (кстати, Антон до ужаса боялся этой песни именно из-за седого паромщика, а тетя Наташа ее как раз очень любила и выводила «соединяет берега седой паромщик» трубным голосом, перекрикивая Пугачеву на пластинке). Детей отправили спать. Антон чего-то захотел и пошел на кухню.

– Мамочка! – позвал он. В коридоре было темно. Антон шел медленно, держась за стену.

Сколько выпила вермута к тому времени тетя Наташа, неизвестно. И что на нее нашло – непонятно, но только она быстро схватила кухонные ножи, вставила их в рукав и спряталась за угол кухни. Бабушка в это время мыла посуду и не отследила.

– Мамочка, – позвал опять Антон.

– Тут нет твоей мамы! – жутким голосом протянула она. – Тут только я – Фредди Крюгер! Ха-ха-ха! Иди сюда, мальчик! – После чего вытянула руку с ножами.

Антон заорал так, что бабушка с мамой сами чуть не описались.

– Наташка! Это тебя надо в психушку! – закричала бабушка.

После этого Антона сначала отвели к врачу-невропатологу, который прописал препараты не Антону, а тете Наташе, а потом отвезли к бабуле-знахарке, которая жгла свечки, читала молитвы и брызгала святой водой.

Заикаться Антон перестал, зато стал бояться темноты. Воды он начал бояться после поездки на море.

– Мужчина должен уметь плавать! Сними круг и заходи в воду, я сказала! – кричала тетя Наташа.

Антон стоял на берегу, вцепившись в шею надувной утки. День на третий тетя Наташа проколола утку булавкой. В воде утка стала сдуваться. Антон запаниковал, но не кричал – мама плыла рядом.

– Смотри, как весело уметь плавать! – говорила тетя Наташа и шумно била руками по воде. – Можно нырять, можно под водой играть!