Полина Табагари - 1+2: Честная книга о материнстве от мамы двойни

Больше всего я боялась в прямом смысле обделаться на глазах у посторонних. Моя подруга рассказывала, как рожала с мужем, и он был не стороны плеча с боку, а давил на ее ноги и в этот момент из нее все вышло. У них единение и связь до сих пор, и на сексе эта физиологическая оплошность организма не сказалась, но я слишком впечатлительная особа и эта картинка с естественным опорожнением стояла в глазах.

Сейчас во многих клиниках не принято ставить клизму, поэтому я за два дня до родов вставляла себе безопасные глицериновые свечи. У меня в голове, помимо страхов, во время схваток мелькала мысль, как бы родить без сюрпризов.

Медсестра ввела катетер и вывела мочу.

Я тужилась, врачей становилось больше, я прижимала ноги к себе, слушала врачей. Удивительно, в сериалах так истошно орут, матерятся, у меня в палате была тишина. Во-первых, акушерка сказала, что детей не надо пугать криками. «Они сейчас выполняют работу похлеще тебя, раздвигают черепом проход и ползут по родовым путям». А во-вторых, на крик уходит много сил и энергии, лучше сосредоточиться на каждой потуги. Потому что за одну минуту мне нужно сделать две-три потуги.

Первым появился Микаэль. Я не помню его первого крика. Его отнесли в кювез и облепили со всех сторон врачи. Потом акушерка объявила: «Сейчас продолжим» и я отчетливо помню свою мысль: «Говорят, не бывает безвыходных ситуаций, а они есть! Вот я хочу встать сейчас и уйти, а не могу, мне еще одного рожать».

Появился на свет Давид. Он родился в зеленой пленке, и врачи охали, сколько зеленых вод и слизи вышло.

Потом вспомнили, что надо записать время и посмотрели на часы со стрелками. «Вроде, первый в 21.26, я смотрела. А второй в 21.44», – сказал кто-то из присутствующих. Странно, что в палате не висели электронные часы. Но мне было все равно. Мне надо было потужиться, чтобы вышла плацента. Наркоз отходил, и я чувствовала подступающую боль.

Позвали маму. Мама бросилась к малышам, фотографируя, плача, обсуждая что-то с неонатологом, которая оказалась ее давней знакомой. Мне поставили капельницу физраствора и на время обо мне забыли.

«По Апгару у младшего 7», – сказала медсестра Лена.

– А это плохо? – про Апгар я тогда не знала ничего.

– Ну, видимо, ты в беременность болела. Ничего, это не страшно. 7 – это неплохо.

До середины прошлого века внимание врачей в родах было сосредоточено на женщине. То, что появившемуся малышу тоже может потребоваться срочная медицинская помощь, упускали из виду. Это часто заканчивалось плачевно. Пока американский врач-анестезиолог Вирджиния Апгар не создала шкалу, которая давала неонатологам быстро оценить состояние младенца в первые минуты после рождения и принять меры при необходимости.

Свое изобретение Апгар представила коллегам в 1952 году на специализированном конгрессе. Шкала получила одобрение и распространилась по всему миру, почти семьдесят лет спасая жизни крошечным пациентам.

Как это происходит в родовой палате? Неонатолог осматривает новорожденного и ставит оценку 0, 1 или 2 бала по каждому признаку. Эти действия повторяет через 5 минут. Если при повторном осмотре кроха получает более высокую оценку, значит динамика положительная. При нулевой или отрицательной – медики оказывают помощь. Всего 5 признаков – цвет кожных покровов, сердцебиение, рефлексы, мышечный тонус и дыхание. Что интересно, Апгар – впоследствии стала аббревиатурой данной шкалы в английской транскрипции.

Высший балл – 2. Ее получает младенец, если признак приближен к норме и проявляется очень хорошо.

1 – если признак выражен слабо, неярко

Ноль – признак вовсе отсутствует.

Признак: 0 баллов – 1 балл – 2 балла.

Пульс: отсутствует – менее 100 ударов в минуту – большее 100 ударов.

Дыхание: отсутствует – медленное, нерегулярное – 40—45 дыхательных движений в минуту, громкий крик.

Мышечный тонус: слабый – сгибает ручки и ножки – активно двигается.

Рефлексы: отсутствует – слабо выражены – ярко выражены.

Цвет кожи: синюшный, бледный – в пределах нормы, но ножки и ручки синюшные – розовый от щечек до пяточек.

На первой минуте ребенок получает от 7 до 10. Это среднестатистическая норма, ребенок чувствует себя хорошо и не нуждается в особенном уходе.

4—6 баллов оценивается как удовлетворительное состояние. Возможно, потребуется медицинская помощь.

Критическая ситуация, если младенец получил меньше 4 баллов. Он нуждается в незамедлительной терапии.

Боль в промежности была адская, я лежала и боялась пошевелиться. Никого рядом не было в палате, кроме двух малышей в открытых кювезах. Около 11 утра зашла нянечка и дала каждому по бутылочке. Я продолжала лежать. О том, что я сама в состоянии кормить малышей, что сейчас во мне полезное и сытное молозиво, об этом надо было беспокоиться мне, а не им.

В час дня я продолжала лежать, малыши кряхтели. В палату вошла новая няня с бутылочками и в ультимативной форме приказала слезать с кровати, кормить и переодевать детей самой.

Я вяло возражала, что встать не могу. И это было правдой. Живот просто разрывало от тянущих болей, все, что ниже пояса хотелось отрубить и пришить новое. «Если будешь тут возлежать, кровь застоится, и вообще матку отрежут». По виду этой женщины я поняла, что мне стоит встать немедленно. Я вызвала подругу в роддом, уже через 40 минут она была в палате и помогла в первый раз дойти до ванны и сходить в туалет. Потом помогла снять с меня одежду и забраться в душ.

Она подождала меня за ширмой, пока я закончу, и помогла одеться. Я шла по стеночки от туалетной комнаты до кювезов всего несколько метров, но это были километры, каждый шаг был сопряжен с чудовищной болью. Я быстро переодела мальчиков, подмыла под краном своих креветочек, будто занималась этим всю жизнь. Подкатила люльки к кровати, чтобы дотянуться до них, и прилегла.

Я гладила их по голове и говорила тихо, они были такие нежные, хмурили лобики, улыбались, прищуривали глазки, и я пребывала в глубоком недоумении, как я произвела такое чудо на свет.

«Все будет хорошо, все будет хорошо, мама рядом», – почему я это повторяла раз за разом до сих пор не понимаю, но эта фраза преследовала каждый раз, когда я их кормила или брала на руки, убаюкивая. Может, от этой незамысловатой фразы становилось легче не им, а мне. Может, я говорила это себе, чтобы нащупать почву под ногами?

Приподнявшись, заглядывала в их прозрачные пластиковые кроватки и проверяла дышат ли они. Потому что до конца не могла осознать, как то, что было полностью во мне, уже отделилось и дышит самостоятельно. Я потрогала их лобики, они были горячими. Я стащилась с кровати и дохромала на пост медсестер, вызвала врача. Доктор, внимательно осмотрев: «37.7 – 38.2 – нормальная температура для новорожденного», – заверила врач. – Потом норма будет 36.5 – 37.2. Не разводите панику, мамочка».