Ольга Ефимова-Соколова - Шнурки изнывают. Рассказы про мудрых родителей

– Васенька, – сказала женщина и тяжело вздохнула. Красивый юноша, будто ангел, смотрел на мать с фотографии. Но видела Мария Карловна только пустые бутылки водки, капельницы и транквилизаторы. А ведь когда-то гитара, голос, талант, аплодисменты.

– Чему ты меня учишь, сынок? Не летать в облаках ты меня учишь. А я, как улетела в четырнадцать, так и больше на землю не возвращалась.

Она кивала всем троим.

– Вот и ты теперь вроде есть, а вроде тебя и нет, – она представила его сидящим на своей кровати, полностью погруженным в игры, где было место танкам, зомби, еще какой-то дребедени, но не реальной жизни. Жизни без нее. И без игр он уже не мог обойтись, а без матери мог, как оказалось.

Игры его успокаивали, как и наркотические пилюли, иначе эти войны, взрывы, убийства разворачивались у него в голове и нападали на него по два, иногда по три часа, не отпуская ни на секунду. Он кричал, кричал так, что разрывалось сердце. Ей звонили, когда он кричал, ее сердце тоже разрывалось, но не настолько, чтоб бросить работу и бежать спасать его от фашистов или зомби. Она нанимала специальных людей, чтоб те следили за ним. Так было и в детстве. Собственно, у всех детишек были няньки, но Мария старалась: выбирала нянек, как в армии, чтоб и с медицинской книжкой, и обязательно Есенина от зубов знали. А у Васи вообще нянькой племянница из деревни была, не чужой человек.

– Но вы платили ей деньги? – спросила Лейсян, сверкнув глазами.

– Естественно! – тоже сверкнув глазами, ответила Мария.

– И матери платили за то, что она с Григорием сидела и с другими помогала.

– Естественно, – словно попугай, но уже не так уверенно отвечала гинеколог.

– Вы сами-то хоть понимаете, что вы говорите? – со сверкающими глазами, при этом полными сострадания, как к больной, продолжала расспрос психологиня. – Вы платили деньги другим, своей матери, чтоб они любили и наслаждались вашими детьми, тогда зачем вам они были нужны? Зачем вам Шурик, Вася, Кузьма и Григорий, и ваш муж Николай? Зачем они вам здоровые и счастливые? Ведь они и так сейчас есть: нездоровые и несчастливые. Вы жили все эти года неплохо с этой мыслью. Что изменилось?

Марию Карловну как громом поразило, она сидела ошарашенная и оглушенная.

Ведь она сотни раз в своей практике задавала этот дурацкий вопрос непутевым мамашам:

– Зачем тебе ребенок, дура-мать? А все это время, словно кривое зеркало, сама являлась росомахой, рассовавшей детей по чужим норам за деньги.

А ответить на вопрос, зачем ей Шурик здоровый, Вася непьющий, Кузьма и Гриня рядом, муж счастливый – не могла.

Действительно, зачем?? Она нехорошо рассмеялась, сама понимая, что похожа на сумасшедшую, которую просят сложить два плюс два, а она не помнит ответа, будто его стерли из памяти.

– Сколько у вас было мужчин? – спросила Лейсян, но Мария Карловна не нашлась, что ответить. Если считать за всю жизнь, то пальцев не хватит. Если тех любовников, которые рубцы на сердце оставили, то четверо.

– Аборты?

– А это имеет значение? – буднично поинтересовалась гинеколог. Ей вовсе не было стыдно в группе признаться в том, что делала аборты, просто она не понимала, зачем нужна эта информация? Аборты – это бытовая сторона половой жизни любой современной женщины, как спираль, как таблетки, как чистить зубы, как макияж или маникюр.

– Это были не дети, – сама себе сказала Мария Карловна и вдруг похолодела, впервые в жизни осознав, что это могли бы быть дети, ее дети, а она их убила на корню. Даже не дав шанса глотнуть этого воздуха. Даже не дав шанса увидеть Гриню, Кузьму, Ваську и Шурика. Если б это были сестры, то они б, скорее всего, проводили больше времени с братьями и уж точно ухаживали за ними лучше, чем тетки-поварихи, которых просила Мария приходить и кормить мужиков, мыть за ними… Если б у нее были дочери…

– Пятнадцать, – ответила Мария Карловна и похолодела. А еще она вспомнила, сколько сама наделала абортов за жизнь, даже глазом не моргнув, отправила на тот свет сотню людей, а вместе с ними разбитую жизнь матерей, которые только думали, что избавились от проблемы.

– Проблемы начинаются тогда, когда живые дети начинают играть и жить за мертвых, тех, кому не дали шанса. И начинают бояться свою мать, потому что она убийца им подобных. Это инстинкт.

Всю эту жуть Мария слушала и понимала, что слышит правду. Ее дети были чуть-чуть мертвы.

– И мать, думая, что расстается с проблемой, кладет тяжелейший камень на сердце в виде мертвого ребенка. – Лейсян посмотрела на Марию и спросила уже во второй раз. – Так с какой неразрешимой проблемой вы пришли ко мне, зная, что наслушаетесь здесь такого, чего раньше не принимали близко на дух. Что случилось с сыном?

И даже в третий раз Мария замолкла, не в силах высказать боль.

– Вы выцарапали ваших детей из лап смерти, по-видимому, нечеловеческим тяжелым трудом врача, спасая жизни женщин и детей. Но не все можно простить, кое-что вам придется сделать самой.

Это было настоящей правдой, нечеловеческим трудом Мария Карловна подняла клинику, заработала себе имя и сейчас брала себе только запланированные роды, чтоб не бежать в ночь сломя голову. Но были и другие времена, когда на нее вешали только тяжелые случаи, зная, что ее стержень выстоит, что ее репутация не пострадает, что она справится с бедой, где обычно ждал летальный исход. И она бралась за такие случаи. Она находила силы на них, хотя и ее они подтачивали.

Тут же перед глазами всплыл последний случай, когда у одной, кстати, тоже татарочки, под сердцем зародились двое, но один из близнецов стал развиваться, затрагивая желудок матери. К сожалению, такую аномалию послали к Марии Карловне тогда, когда стало понятно, что ребенок и мать не выживут. Выживет только один из близнецов, развивающийся нормально. Это был вердикт. Нужно было принимать решение: говорить правду счастливой матери, которая лежала на сохранении в клинике в предвкушении увидеть близнецов, или не говорить? Совещания с родственниками длились несколько дней. Несколько дней Мария Карловна не спала. Каждое утро она шла на работу, думая о девушке, у которой не было шанса выжить, как и у одного из близнецов. Мария Карловна боролась за эти жизни, и в то же время лишала жизни другие живые души. Вот такой парадокс.

Девушка умерла, не зная, что один из сыновей умер. Другого усыновили родственники. Муж был не в состоянии смотреть на выжившего сына, он был вообще не в состоянии жить после такого удара судьбы. Мария Карловна теперь понимала этого мужа, она тоже была более не в состоянии жить, ходить на работу, есть, одеваться… Ее жизнь остановилась вместе с решением Шурика.

Глава 4. Зачем?

– А вы зачем рожали четверых? Четверых? – тонкие брови Лейсян по-детски поднялись вверх.