Олег Запивалин - Кавказские тосты

– Вытянул я билет. Глянул и обрадовался: Пушкин, стихи. Ну, думаю, получу высший балл. Пошел без подготовки, нормально отвечаю. А этот старый козел ни с того ни с сего меня спрашивает: «Сколько будет дважды два?». Ну я ему, понятно, говорю – четыре. А он мне: «Свободны».

Все недоуменно переглянулись и стали ждать следующего. Опять выбегает молодой человек, хлопает дверью и тоже чуть ли не плачет.

– В чем дело, – спрашивают его.

– Достаю билет, сажусь отвечать и все идет нормально. А этот придурок мне говорит: «Уважаемый, сколько будет трижды три?» Я подумал, что меня он на эту шутку не поймает и сижу молча. А он мне: «Хорошо. Поставим вопрос по-другому: сколько будет дважды два?» И черт меня дернул сказать: «Четыре».

– Выгнал?

– Выгнал и сказал больше не приходить.

Поступающие решили прийти в другой раз и потихонечку разбрелись по домам. Остался лишь мой племянник. Делать нечего – пришлось ему идти сдавать экзамен.

Заходит, берет билет, читает вопрос и ничего не понимает. А тут еще экзаменатор ему говорит:

– Может, хотите без подготовки?

Рустам глянул на него и оторопел: перед ним сидит его земляк, по всей видимости, тоже кавказец. Он смело садится перед ним и ожидает вопроса.

– Сколько будет трижды три?

Молчание...

– Хорошо, а сколько будет дважды два?

– А сколько надо?

Конечно, они поняли друг друга и теперь мой племянник занимает должность декана этого института. Так давайте выпьем за то, чтобы среди нас было как можно больше настоящих педагогов, способных с полуслова найти общий язык с подрастающим поколением.

Одна старая армянка постоянно переходила дорогу в одном и том же месте, совершенно не обращая внимания на свистки, оклики и жесты постового.

Однажды он не выдержал и, дождавшись пока женщина снова перейдет дорогу на красный свет, подошел к ней и спросил:

– Когда я поднимаю руку, вы понимаете, что это означает?

– Еще бы, я уже тридцать лет преподаю в школе!

Так давайте же выпьем за тех педагогов, которые до конца своих дней остаются педагогами!

Отец на Кавказе – больше, чем отец! Это пример для подражания, советчик, и, конечно же, воспитатель и педагог.

Примером тому может служить мой троюродный брат по материнской линии – Вано. Иду я однажды с работы, гляжу – тащится мне навстречу Вано с огромным бараном на плечах. Я его спрашиваю:

– Ты куда это барана несешь?

– Это не баран, это взятка. Баран учится в университете.

Так давайте же выпьем за тех родителей, которые из всех сил способствуют процессу обучения своих ненаглядных отпрысков.

Москва. 1961 год. В Кремле в особо торжественной обстановке проходит конференция представителей всех кавказских народностей. В одну из дорогих гостиниц столицы заходит чеченец, облаченный в традиционный костюм: папаху, бурку, с кинжалом ни поясе.

Портье некоторое время пристально смотрит на него и затем с заметным сомнением протягивает ручку и регистрационный бланк, снисходительно замечая:

– Вот в этом месте поставишь крестик.

Мужественный горец старательно выводит в указанном месте жирный крестик и рядом с ним, через запятую, следующий, после чего возвращает бланк.

– Что это означает? – спрашивает джигита портье.

– Степень доктора философских наук, которую я получил в Гарварде, – невозмутимо отвечает кавказец.

Давайте же выпьем за тягу к знаниям, которая, однако, не мешает следовать традициям предков!

Знаменитый немецкий писатель Гете писал:

Так выпьем же за кавказцев-медиков, которые работают так же, как когда-то учились: с фужером вина в руке и с шуткой на устах! И вообще, за здоровье тех врачей, которые не только облегчают, но и продлевают жизнь своим пациентам!

Один грузин-сексопатолог любил рассказывать такой тост:

Когда-то очень давно, когда горы знойной Грузии были намного выше, чем сейчас, а наивные дети Кавказа никогда не слышали таких слов, как «черномазый» и «хачик», на одной, самой высокой, горе стоял юноша по имени Ашот.

На этой горе он прятался от женщины, первобытной дикарки, которой удалось сорвать с него всю одежду, кроме шапки.

И вот безумная женщина, охваченная сильной страстью, настигла несчастного Ашота, для которого любовь до сих пор была запретным плодом. В испуге юноша снял шапку и прикрыл ею свое достоинство. Тогда женщина убрала сначала одну его руку, затем другую... Но шапка все равно продолжала оставаться на своем месте!

Давайте же выпьем за ту силу, которая держала шапку, а также за врачей-кавказцев, которые этому активно содействуют!

Когда-то давно великий Плутарх сказал: «Медицина нередко заставляет нас умирать медленнее и мучительнее». Так выпьем же за то, чтобы как можно реже обращаться к услугам врачей!

Чем лечат представители такой красивой и гордой национальности, грузины? Только сладким вином, ласковым словом и, конечно же, замечательным тостом. Ибо как говорят на Кавказе: «Немного вина – лекарство, много – смертельный яд».

Так давайте выпьем не только за то, чтобы все наши болезни могли быть излечены именно таким способом, но и за то, чтобы у нас было как можно больше врачей, знающих правильную дозировку!

Два друга-армянина после окончания медицинского института решили заняться частной практикой и открыть клинику для обеспеченных людей. А так как других мест под строительство новой больницы не было, то им пришлось купить земельный участок рядом с кладбищем.

Проходит несколько лет. Два располневших, обрюзгших врача едут в шикарной иномарке домой. А дорога идет как раз вдоль кладбища. Один из последователей великого Гиппократа постоянно поеживается, конфузится, отворачивается в сторону, а то и начинает закрывать лицо руками.

Заметив столь непонятное и странное поведение своего коллеги, второй доктор спрашивает его:

– Вано! Что с тобой, дорогой! Что ты делаешь?

– Стыжусь лежащих там.

– Но почему?

– Вах, неловко мне, генацвали. Неловко. Ведь многие из них у меня лечились.

Так давайте выпьем за то, чтобы наши врачи лечили нас так, чтобы их потом не мучили постоянные кошмары!

Одному тяжело больному человеку врач прописал вино семилетней давности. У друга больного было такое вино, и пришлось побеспокоить его, попросить целебного напитка. Но друг отказал.

– Я согласен заплатить любые деньги за этот напиток, почему же отказываешься давать мне его? – спросил больной.