Мария Творогова - О воспитании. Записки матери

Из моего детства мне запомнилось, как по-детски незатейливо, но действенно меня учила этому моя сестра (она старше меня на шесть лет). Когда я пыталась проявить какую-либо агрессию по отношению к человеку или животному, она спрашивала меня: “А тебе бы хотелось, чтобы с тобой так поступили?” Я обычно отвечала: ”Нет”, на что, естественно, следовала реплика: “Тогда зачем же ты так делаешь?”. На это мне нечего было ответить. Однажды в порядке эксперимента я решила ответить “Да”. Я тогда поддела ногой под живот проходящую мимо кошку. Сестра тут же сказала: “Ну, давай тогда я тебе так сделаю”. Я тут же трусливо отказалась, хотя униженная мною кошка ничуть не пострадала, а, перебравшись через мою ступню, продолжала свой путь. Больше конкретных эпизодов я не помню, однако думаю, что именно тогда я усвоила основное правило поведения в социуме: с другими надо обращаться так, как ты хочешь, чтобы обращались с тобой.

Когда мой сын был маленький, лет четырёх, одно время он повадился меня пугать. Прятался где-нибудь за дверью или под столом, а когда я входила в комнату, — выскакивал из своего укрытия и громко кричал. Я и ругала сына, и пыталась ему спокойно объяснить, почему так делать нельзя, но ничего не помогало. Какое-то время мне казалось, что он меня нарочно изводит, но я быстро поняла, что это не так. Его забавляла моя реакция — как я пугалась и вскрикивала, и это оказалось сильнее запретов, а примерить мои ощущения на себя он ещё не умел: не позволял детский эгоцентризм и отсутствие опыта. И тогда я решила этот опыт ему создать, то есть поступить с ним так, как он поступает со мной. Некоторое время я колебалась, понимая, что это довольно опасно. Детская нервная система нестабильна, и подобный стресс может оказать на неё непоправимое действие. Но в конце концов он меня попросту довёл. Я всегда плохо переносила подобные неожиданности, могла испугаться до нервных слёз, а тут уже просто стала бояться ходить по собственной квартире. И вот я спряталась, а когда он вошёл в комнату, неожиданно крикнула, постаравшись всё же не слишком сильно его пугать. Реакция была такая, какой я и ожидала: он испугался и заплакал, а я с назиданием сказала ему, что именно так «хорошо» бывает и мне, когда он меня пугает. Надо сказать, что он всё прекрасно понял и больше этого не делал. Не могу, однако, и всем посоветовать поступать так, как это сделала я. Дети бывают разные, и то, от чего один ребёнок просто заплачет, для другого может оказаться слишком сильным воздействием: привести, например, к заиканию. Я написала об этом для того, чтобы было понятно, как можно ребёнка на его собственном опыте научить смотреть на ситуацию чужими глазами.

Существенным и весьма неприятным следствием эгоцентризма часто является неблагодарность.

Эгоцентричные люди принимают как должное всё хорошее, что для них делают окружающие, начиная от горячей любви и кончая услугами и подарками. Детям до поры до времени мы прощаем такую особенность, однако у взрослого человека эта черта характера неизменно вызывает неприязнь окружающих.

Для того, чтобы научить ребёнка испытывать признательность, вовсе не обязательно заставлять его говорить «спасибо» в ответ на любую оказанную ему услугу. Особенно ошибочно, думаю, заставлять говорить «спасибо» только посторонним людям: ребёнок делает вывод, что своих благодарить не обязательно, «и так обойдутся». Пока ребёнок ещё мал, вполне достаточно, если он услышит, как Вы сами благодарите от его имени. Здесь, как нигде, мне кажется, важен личный пример. Если в семье принято вежливое обращение, если Вы на глазах ребёнка благодарите мужа, бабушку, сестру, если Вы, наконец, благодарите самого ребёнка за его услуги, пусть пока неумелые и наивные, то можно надеяться, что и ребёнок будет вести себя подобным образом. Но благодарность, разумеется, можно выразить не только вежливым «спасибо». Если он видит, как Вы так или иначе проявляете признательность к кому бы то ни было, с уважением упоминаете людей, которые как-либо Вам помогли, он сначала будет подражать Вам во внешних проявлениях этого чувства, а позже и сам научится его испытывать.

Важно только, чтобы родители помнили: потакать детскому эгоцентризму можно лишь до поры до времени, и чем дальше — тем меньше. Ведь если не давать понять ребёнку, что он — один из многих равноправных, пусть даже один из двоих, если семья состоит лишь из двух человек, то он так и будет считать себя счастливым исключением. Проявления человеческих отношений, пусть даже самых доброжелательных, которые он видит вокруг себя, он не будет считать для себя примером: ведь он один, особенный, ему позволено то, что нельзя другим!

Если ребёнок имеет брата или сестру, тогда из него вряд ли получится эгоцентрист, разве что если родители откровенно любят и балуют его значительно больше других детей.

И, конечно же, ребёнок должен учиться замечать и уважать потребности не только своих родных, но также и других людей, в том числе и незнакомых (см. раздел «Контакты с посторонними»).

Вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд, об этом знает всякий, кто пытался отвечать на него школьнику, особенно старшекласснику. Такой разговор (если, конечно, ответ на вопрос превращается в разговор, а не в гневный монолог негодующего родителя) в конечном итоге может свестись к вопросу о смысле жизни вообще, на который нет однозначного ответа.

В годы моей юности такой вопрос редко возникал у детей. Хорошая учёба не только вызывала похвалу взрослых, но и неизменно была престижной среди самих школьников. Теперь ситуация несколько изменилась — не потому, что нынешние дети глупее прежних, а потому, что они свободнее. Раньше, при авторитарном режиме, воспитание в школе и большинстве семей было тоже авторитарным и детям с пелёнок внушали, что для них единственный способ стать приличным человеком — безоговорочно слушаться старших. С изменениями в стране произошли изменения и в подходе к воспитанию детей. Они растут более свободными, раскованными, а значит, задают больше вопросов себе и взрослым, которых подчас ставят в тупик своей любознательностью.

Вопрос о пользе или необходимости учёбы относится как раз к таким вопросам. Более того, подобные сомнения иногда кажутся взрослым чуть ли не кощунственными: ведь когда они были маленькими, не принято было сомневаться в правоте старших: надо — значит, надо, и весь разговор! В те времена вообще никакие сомнения особенно не приветствовались, и если у детей и возникали подобные вопросы, они редко смели задавать их взрослым, а, следовательно, и не получили в своё время на них ответа. У современных детей такой вопрос возникает чаще, и они не стесняются его задать. Значит, надо на него отвечать. Как же аргументировать для них пользу учёбы?