И. Ханхасаева - Как растить оебенка

Коля захохотал так оглушительно, что кошка, мирно спящая возле батареи, вздрогнула и открыла желтые глаза.

Талина Сергеевна почувствовала неловкость: сколько лет прошло с тех пор, как она читала пушкинскую поэму, но если учительница так говорит, наверное, она знает…

— Мам, ну при чем тут Бенкендорф?! Это Пушкин девчонок, то есть девушек, ну женщин называет волшебницами! Это у них там улыбка, глаза… В шутку говорит, что их боится, как будто…

— А как же Нина Петровна…

— Что Нина Петровна? Чувства юмора у нее нет, вот что!

Галина Сергеевна представила себе молоденькую учительницу, окруженную одноклассниками сына, — каждый ростом с фонарный столб — ничего дети вымахали! — у каждого на физиономии ухмылка… Можно растерять весь юмор! И от души посочувствовав Нине Петровне, она не придумала ничего другого, как сказать сыну:

— Может, она просто растерялась… А зачем спрашивали, если сами все знаете? Нашли забаву!

По лицу Коли мать поняла, что он разочарован, — его рассказ не оценили по заслугам.

Уже поздно вечером, когда Галина Сергеевна тоже наконец улеглась, никак она не могла заснуть, не выходил из головы разговор с сыном. Теперь он уверился, что и у матери нет чувства юмора. Почему-то это показалось ей обидным. Разве на самом деле так? Она любила посмеяться, с удовольствием смотрела комедии… В юности да и в первые после замужества годы умела шуткой снять напряжение, метким словом вызвать дружный смех. В техникуме про нее говорили: «Галка скажет — обязательно в самое яблочко попадает!» Куда все это подевалось? Заботы, заботы, заботы… Верно, среди них потерялось ее чувство юмора. Правда, на работе она и сейчас не прочь пошутить, но дома постоянно такой крутеж, что не до смеха, не до шуток. Хотя, как сказать…

Галина Сергеевна вспомнила недавний случай с Колей: чем-то он провинился перед девочками из своего класса. И на уроке физкультуры они утащили из раздевалки Колины брюки и спрятали их. Галина Сергеевна была дома, когда явился сын, окруженный приятелями, прикрывавшими его голые ноги и белые трусики с синей полоской. Хорошо еще, что обошлось, не простыл. Мальчишки, увидев ее, быстро смылись… Галина Сергеевна со стыдом вспомнила, как она тогда кричала на сына! А когда успокоилась, какая-то кроха постучала в дверь, сунула пакет с брюками и записку: «Будешь знать!»

Или вот еще случай: Коля принес откуда-то щенка. Она замахала руками: «Ни в коем случае!» Оказалось, щенок появился у них не на совсем, а временно — хозяин уехал на три дня, и Коля взял щенка на постой. Щенок не знал, что разлука с хозяином временная и выражал свое горе очень бурно: погрыз отцовские тапочки, перепачкал ковер, загнал кошку на шкаф… Галина Сергеевна ругала и щенка и сына, грозила страшными карами обоим… А щенок был уморительно забавный, Коля безропотно за ним убирал, даже тапочки пытался зашить, но мать демонстративно выбросила их в помойное ведро. Потом щенка забрали. Галина Сергеевна несколько дней не разговаривала с сыном, показывала, что сердится.

А что, собственно говоря, произошло такого страшного? Старым тапочкам была грош цена, на ковре никаких следов не осталось, кошка благополучно оправилась от потрясения… Стоило ли так реагировать!

Неожиданно Галине Сергеевне пришло в голову: почему, как только коснется школьных или других дел сына, она сразу хмурится и все на полном серьезе: выговаривает, укоряет, попрекает. И другие родители так, знает она, разговоры о детях ведутся постоянно… В самом деле, почему? Понятно, если что-то очень серьезное, а то ведь чаще по пустякам начинается и крик, и брань. Можно же, наверное, по-другому? Спокойно или с шуткой, не всегда, так хоть иногда, время от времени. Тогда и серьезный разговор воспримется иначе…

И перед тем как заснуть, она решила, что отныне постарается сдвигать брови лишь тогда, когда почувствует, что это действительно необходимо.

На следующий день, придя с работы, Галина Сергеевна по привычке прежде всего заглянула на кухню: так и есть, сын пообедал кое-как, посуду за собой не помыл… Ох и задаст она ему! И тут же вспомнила свои ночные мысли и свое решение. Что же делать, как себя вести?.. Галина Сергеевна не успела придумать ничего подходящего, потому что как раз в этот самый момент в квартиру ворвался ее сын и, как был, в грязных ботинках прошлепал в комнату.

— Коля!

Он испуганно обернулся:

— Ой, мама, ты уже дома? А я только за шайбой…

Он поймал взгляд матери, устремленный на пол с цепочкой грязных следов, и приготовился — Галина Сергеевна отчетливо прочитала это на лице сына — к взрыву ее негодования. Она вовремя сдержалась.

— Коля, — с легкой укоризной, но не повышая голоса, сказала она, — скидывай поскорей свои ботфорты и тащи тряпку!

Он удивленно вскинул глаза на мать, поспешно разулся, принес влажную тряпку и принялся усердно затирать пятна на полу.

— Почему не поел, как следует? — как бы между прочим поинтересовалась Галина Сергеевна, пока сын елозил по паркету. — Невкусный обед, да?

— Вкусный, очень даже вкусный! — весело и охотно отозвался он. — Знаешь, мам, я только хотел помыть тарелки, а меня ребята позвали играть. Я сейчас вымою, ладно?

— Ну и прекрасно! — тоже легко и охотно согласилась она. — А то у меня еще куча дел…

Первая маленькая победа над собой и сразу ощутимый результат! Галина Сергеевна, готовя ужин, довольно улыбаясь, даже напевала что-то тихонько. А сколько могло быть крику! Сколько слов: неряха, мать не жалеешь, работаешь на вас с утра до ночи, никто палец о палец не ударит… У себя и у других настроение от этих слов портится, а толку, проку — или совсем никакого, или самая малость…

Вечером, за столом разговор шел легко, с шутками, со смехом. Коля с жаром описывал хоккейный матч между параллельными седьмыми классами и то, как шикарно комментировал игру Валерик Зубарев из 8 «А». Потом вспомнил:

— А Нина Петровна на литературе призналась, что неправильно объяснила нам про волшебниц! Что Пушкин вовсе не про Бенкендорфа написал, а про обыкновенных красавиц!

— Я же тебе говорила, что она просто растерялась…

Через несколько дней Коля явился из школы мрачнее тучи. Галина Сергеевна даже испугалась: «Что стряслось?» Сын упорно отмалчивался, и она оставила его в покое. Но к концу дня Коля не выдержал и «раскололся». Оказалось, что эпизод с брюками нашел свое отражение в свежем номере классной стенгазеты. Обиженные девочки были членами редколлегии и, воспользовавшись, так сказать, своим служебным положением, протолкнули в стенную печать карикатуру и эпиграмму на обидчика.

Стенгазета имела шумный успех. Коля все уроки и перемены являлся объектом повышенного внимания ребят и даже учителей.