Елена Фошина - Матрица любви. Правда о счастливом детстве

Мне вспоминается сейчас, что мир тогда представлялся мне огромным, время – безграничным, всё это принадлежало мне безраздельно. Моя жизнь до пяти лет впоследствии казалась мне более долгой и насыщенной, чем после семи, когда мы с братом пошли в школу.

А каким волшебным было лето! Выспавшись и наигравшись, если у папы был выходной или отпуск, мы собирались и шли с ним в гараж. Сам путь был удовольствием, не говоря уже о том, какие игры мы придумывали там для себя, пока папа занимался мотоциклом, что-то мастерил или чинил. Как правило, в эти часы мы бывали там одни, но даже если кто-то приходил в гаражи по соседству, папа ограничивался лишь приветствиями, т.к., возможно, отсутствие у него привычек курить и выпивать за пределами праздничного стола не располагало к более активному общению с посторонними людьми.

Потом мы возвращались домой: на мотоцикле, пешком или на велосипеде, когда папа сажал меня на самодельное сиденье впереди себя, а брат крепко держался на багажнике. Обед и ожидание мамы, и вечер, который мы могли использовать для похода или поездки в сад-огород.

Огород был самым лучшим, что предлагало нам лето. Мы могли быть там в любой день, а не только в выходные. Иногда мы ходили туда пешком по земляной дороге вдоль пшеничного поля, которое во времена моего детства располагалось на месте нынешнего частного сектора. Мы бегали вокруг папы с мамой, срывали колоски и ели молочные зёнышки. Небо было ясное, полуденное солнце, которое я всю жизнь предпочитаю любой другой погоде, грело нас. Пока родители занимались поливом и другими садово-огородными делами, мы всласть играли. Множество яблонь были для нас лесом, как и кусты малины, смородины, крыжовника, вишни. Мы снова, как и дома, попадали в сказку: искали пропавших красавиц, побеждали Кощея и Змея Горыныча. А ещё у нас были собственные грядки – мы называли их огородами, – на которых мы сами сажали, выращивали всё подряд, начиная от редиски и лука и заканчивая картофелинами. Мы их поливали, рыхлили и пололи. Уж не помню, что там за урожай был, но занятие увлекало необычайно. Мы готовили обед, складывая на большом листе разные ягоды, щавель, пёрышки чеснока и лука, и ели это всё, иногда закусывая прихваченным мамой из дома хлебом.

Бегали босиком, лезли к шлангам с водой, представляли, что стоящие посреди картофельных участков брызгалки – это дождь. А ещё мы придумали, что выроем большую подземную пещеру в полный рост, которую называли «шахтой», и орудовали лопаточками неподалёку от садового домика, щедро поливая ямку водой. Пещера, к которой мы возвращались периодически, приходя в огород, так и осталась в наших фантазиях, но пока мы возились в этой грязи, успели насочинять и поведать друг другу столько историй о том, какие приключения нас там ждут, что хватило бы на целую книгу!

Чаще всего уводили (или увозили на мотоцикле) нас только после того, как мама отмоет хоть немного наши руки и ноги согревшейся в стоявшем на солнце ведре водой. А дома нас ждал ужин со свежей зеленью, редиской, огурчиками-помидорками. Мне нравилось пить чай через трубочку из твёрдого зелёного лука. А на десерт мама мыла нам ягоды. Первой была клубника, которую я не особенно люблю, но когда ни малина, ни вишня ещё не поспели, и она шла на ура. Каждый год повторялась одна и та же история: получив по пиалушке первой клубники, мы с братом дружно бежали угощать папу и маму, напрочь забывая, что у неё на эту ягоду аллергия.

А ещё мне нравились поездки за чабрецом. Мы выезжали далеко за посёлок – в степь, папа ставил мотоцикл где-нибудь на холме, и мы бежали по склону вниз, навстречу неповторимому аромату, который очаровывает меня и по сей день – с детства я обожаю чай с чабрецом. Родители собирали травы (чабрец, шалфей, багульник и другие), а мы бегали по лужайке и смеялись. И это тоже могло быть в любой летний день, когда у родителей, работавших по сменам, был выходной, потому что у нас-то все дни были выходные.

Воспоминания возвращают меня и к тем месяцам, когда отец работал в компрессорном цехе молокозавода. Мама часто, будучи дома, одевала нас и вела к папе на работу – проведать. Я помню маму очень красивой в светло-сером льняном платье с расклешенной юбкой и крылышками. Этот поход через весь посёлок был для нас большим удовольствием. Мы проходили в ворота завода мимо собаки, сидевшей на цепи возле будки, которая встречала нас лаем. Потом к нам выходил папа и вёл в свой кабинет сквозь огромный высокий гудящий цех, который находился под его присмотром. В светлом кабинете он поил нас чаем со сливками, мы игрались лежавшим на столе домино, листали какие-то журналы, после чего папа провожал нас ждать его дома.

Это и были мои обыкновенные дни. В них не было никакого распорядка, кроме того, который мы сами себе придумывали. Так вышло, что заложенное в раннем детстве отсутствие режима стало для меня нормой на всю последующую жизнь. И как бы я ни придерживалась, будучи человеком разумным, разных правил, установленных в детском саду, который мне всё же пришлось посещать некоторое время, в школе, а потом и на местах работы, у меня в душе живёт убеждение, что можно жить совсем иначе. Потому что это уже было. И это огромное счастье. И оно возможно не только в детстве.

Моему сыну было меньше года, когда от одной знакомой, очень хорошей и образованной женщины, мамы уже больших детей-школьников, я услышала: «Ой, Лена, начинайте всему обучать уже сейчас. Чем раньше, тем лучше. Везде водите, учите и учите. Сейчас везде такие требования!» Она вздохнула и покачала головой, а я вежливо улыбнулась и согласно кивнула. Потому что не нахожу смысла спорить. Даже если в голове моей в ответ прозвучало: «Везде – это где? Какие требования? И при чём здесь мой ребёнок?»

Я знаю множество родителей, чьи дети в возрасте моих малышей (примерно трёх-пяти лет) уже отлично рисуют, лепят, вырезают и клеят, считают и читают по слогам, очаровывая взрослых своими умениями. От души радуюсь за них и хвалю, но это вовсе не значит, что я разбегусь прямо сейчас прививать своим сыну и дочке эти драгоценные навыки.

Как и мои родители, я во всём жду инициативы от своих детей. Подошёл сын с вопросом: «Это какая буква?» – отвечу. Попросил: «Давай посчитаем» и принёс в пригоршне цифры – считаем. Захотели рисовать – вот вам альбом и карандаши. И тому подобное. От меня они ни разу не услышали: «Пора учиться считать до десяти!» Это им надо. Значит, научатся. А мы с мужем всегда рядом.

Не знаю ни одного человека, в какой бы семье он ни рос, чтобы он не владел способностью читать, считать и писать, став взрослым. О грамотности я не говорю – и самые старательные частенько до седых волос пишут с ошибками и не могут обойтись без калькулятора.