Иван Муравьёв - Морские истории

Перед отплытием каждому находится дело. Коки проводят время в магазинах, в попытках разобраться, чем загадочное «неро» отличается от не менее загадочной «раки». Казначей заполняет бумаги в пластиково-реечном «офисе» чартерной компании, и сердце его разрывается между страховым залогом и возможным ущербом. Будущие матросы вытаскивают шмотки из чемоданов (а ведь говорили им, берите сумки!) и уже выучили шикарное греческое слово на букву «М», которым, похоже, обозначается здесь любой вид деятельности. Покорный ваш слуга идёт принимать яхту.

Представитель чартерной компании обрадовался мне как родному брату и объявил, что лодочка наша уже вымыта, вычищена и ждёт у второго пирса. Оставив вещи в офисе и взяв только документы, я пошел (а хотелось бы побежать!) искать её. Уже конец сезона, но яхты всё еще стоят у пирса вплотную, касаясь друг друга бортами. От обилия звуков и запахов кружится голова. На яхтах работают люди. Вот эти, белокожие и неловкие – идут в чартер, эти, загорелые и охрипшие – возвращаются.

Где же, всё-таки, наша яхта? Неужели я её пропустил? Попробуем еще раз. Катамаран… не наш… узкий длинный полугоночник… какая-то драная лайба… мотояхта… – что-то не видно нашей лодочки. Постой-постой, неужели… Нет, не может быть!

Увы, зрение не обманывало меня. На корме лайбы, полустёршееся, но различимое, виднелось гордое имя владельца (он все свои яхты называл по-скромному, в честь себя, снабжая только порядковым номером). И за это убожество мы платили??? Оказавшийся рядом шкипер тоже в недоумении. Он знал и господина судовладельца, и его нежелание вкладываться в ремонт, но то, что мы видели, по его мнению, было уже чересчур. Тут же был отловлен и привлечён представитель чартерной компании, но он только развёл руками: все лодки в разгоне, заменить нечем. Буква договора выполнена, все судовые части в порядке.

Что оставалось делать? В присутствии достопочтенного г-на Судовладельца принялись составлять акт, не спеша обползая лодочку от носа до кормы и аккуратно отмечая всё, что на ней было потёрто, поломано и отвинчено. На пятьдесят седьмом замеченном дефекте он зарычал, проклял всё, схватил ящик с инструментами и с грохотом низринулся в салон чинить неполадки. Я тем временем продолжил осмотр, громко зачитывая новые записи и слыша в ответ из салона бряканье ключей и рычание судовладельца.

Постепенно начали собираться наши. Опасливо пробуя ногой тоненькую доску сходен, шли на борт, перегружали свои вещи и добычу коков из машины. Как обычно, в салоне и на кокпите выросла гора из вещей и припасов, и даже не верилось, что всё это без следа рассеется по рундукам и каютам. Тут же начали собирать на стол, открыли по бытылочке «неро» и «раки» (надо же понять, чем они отличаются!). Под шумок исчез судовладелец, оставив нам, как потом выяснилось, ящик с инструментами и непочиненный гальюн.

Под руководством шкипера все концы и шкоты, заскорузлые от морской воды, тщательно мылись из шланга. Текущие иллюминаторы заклеивались монтажной лентой (настоящей, из Техаса). Старая лайба приобретала мореходный вид. Еще чуть-чуть, и можно будет завести дизель, отдать кормовые и превратиться из живых – в плывущих по волнам.

Случалось ли вам, читатель, проснуться в каюте, настолько тесной, что колени упираются в подволок, где снаружи за тонким бортом плещет вода, и всё ваше узенькое ложе кренит и покачивается? Солнечный луч проник в иллюминатор и бродит по каютке, снаружи доносится неясный шум города, в небе кричат ласточки и тихонько посвистывает ветер в снастях. Это утро – твоё, целиком, безраздельно, а потом будет день, тоже твой, и еще дни, наедине с ветром и морем. В парусном отдыхе много таких вот удивительно ясных минут. Мы настолько уверены в их безусловности, что не задумываясь тащим с собой на яхту детей, друзей, коллег – всех, до кого можем дотянуться, чтобы они имели свой шанс постигнуть однажды таким вот солнечным утром чувство полнейшей свободы.

Путешествие на яхте – свобода всегда. Ты не связан дорогой и расписанием, можешь сменить маршрут, остановиться в уютной бухточке на якоре, а потом плыть дальше. Можно выбрать дальнюю цель и идти к ней два дня подряд, сменяя вахты, а можно остаться на несколько дней в полюбившемся месте. Один раз в Кипарисси шкипер получил СМС-ку от двух человек команды, одну на двоих: «Отправляйтесь без нас, заберёте на обратном пути».

Чтобы уравновесить свободу, нужна цель. Для того и придуманы регаты, походы на дальний красивый остров Санторини, или, например, за золотым руном. Ведь классика греческой мифологии как раз об этом: собрались уважающие друг дружку коллеги, по профессии герои, сели на корабль и поплыли. И, наверное, просоленный мореман Лаэрт показывал сухопутному Гераклу как вяжется беседочный узел и следил, чтобы не зарывали в воду вёсла.

Припасы уложены, вода в танках залита под пробку, баллоны заправлены газом. Больных и увечных в экипаже нет. Рави вчера утопил в бухте свой смартфон – дядька Посейдон будет доволен такой жертвой. Паруса вчера проверены: не бог весть что, но на чартер хватит. Мы готовы в путь, можно помаленечку согреть кофе, завести дизель – и трогаться.

Мы выйдем в море, нас подхватят обещанные с вечера шесть баллов, и пойдут раскачивать, брызгать пеной и обдавать волнами, а индусы на носу, вцепившись в леера, будут петь песни и улюлюкать, ошалев от простора. Коки постигнут высокое искусство баланса со сковородкой и сжуют весь драмамин, занюхивая асафетидой. Будет и купание в тихих бухточках, добровольное и не очень, и попытка бунта на корабле, когда на швартовке не найдется места. Я войду на покинутую яхту, и спою в амфитеатре Эпидавроса, и чуть не сорву спину, подтягивая в одиночку сорокафутовик против ветра. Народ будет гонять на скутерах по Поросу в бангалорском стиле (это когда разметка и знаки неразличимы из-за скорости) и вести философские беседы на вершине утёса. А потом мы безупречно отчалим от набережной в Поросе (ты поймёшь меня, Лаэрт!) и возьмём курс на Афины. Через шесть баллов, ночью, под парусом, нам будет легко и спокойно. На штурвал встанет Рави, а звёзд будет столько, сколько в Лондоне не видали лет триста.

Мне тогдашнему это всё неизвестно. Я слегка волнуюсь за своих индусов, как они включатся в наш анабазис? Понять это можно одним единственным способом: одеться, выйти наружу и начать готовиться к отплытию. Сегодня мы выходим в море.

В полдень наш парусник бросил якорь в гавани старого генуэзского порта Монемвассия, в виду предмостных укреплений острова. Как хорошо снова ощутить под ногами твердую землю! Команда переодевалась, собираясь в город. Дразнящие запахи из таверн заставляли торопиться даже самых медлительных, тем более, что от загарпуненной сегодня утром мурены каждому достался совсем небольшой кусок…