Марк Виктор Хансен - Куриный бульон для души: 101 история о животных (сборник)

Дома не было.

Я откинула голову на подголовник кресла и уставилась в потолок. Слезы бежали по моим щекам. Это было тяжко – по-настоящему тяжко. Не знаю, сколько времени я так просидела. Но знала, прежде чем уехать, нужно кое-что сделать. Я должна была поискать котенка. Увы, живого котенка, чтобы вручить его Эйприл, там никак не могло оказаться. Она говорила мне, что будет ждать моего возвращения под навесом Красного Креста. Как я скажу ей, что ее кошечка погибла, а тем более – что весь ее дом сгорел дотла?

Я понимала, что не хочу, чтобы Эйприл видела то, что осталось от ее кошечки. Мне нужно было найти тельце и похоронить. Я выбралась из машины и заставила себя идти вперед.

Сквозь подошвы ботинок я ощущала жар, исходивший от ровного одеяла пепла, когда бродила по территории того, что совсем недавно было жилым домом. Я взяла лопату и стала рыться в развалинах. Вещей там осталось всего ничего – ручка от чашки, искореженная металлическая рамка, разбитая керамическая ваза – но ничего похожего на котенка. Похоже, мои поиски были напрасными.

Я уже возвращалась к машине, когда услышала какой-то звук. Я замерла, но единственное, что мне удалось расслышать, – это рокот приближавшегося вертолета и неизменный свист ветра. После того как вертолет пролетел, я осталась стоять у машины. Прислушиваясь. Надеясь. Может ли быть такое, что я услышала мяуканье котенка? Я подозревала, что нет. Должно быть, жажда чуда сыграла со мной шутку, подразнив мой слух.

Но нет! Я ошибалась. Где-то поблизости точно была кошка, взывающая о помощи.

Примерно в это время вертолет пролетал у меня над головой на обратном пути, чтобы набрать еще воды из Лексингтонского водохранилища и лететь тушить южный фланг пожара.

– Убирайся отсюда! Шевелись! – расстроенно выкрикивала я вслед шумной воздушной машине. – Шевелись же!

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем стало достаточно тихо, чтобы я смогла снова услышать слабенькое «мяу».

– Сюда, кис-кис-кис! – лихорадочно звала я, пока снова не вернулся вертолет. – Пожалуйста, скажи мне, где ты? – Я двигалась наугад, надеясь снова услышать мяуканье, которое приведет меня к кошке.

И вот снова она…

Плач о помощи исходил из пересохшего русла ручья через дорогу. Я уронила лопату и побежала, спотыкаясь о почерневшие кирпичи и искореженные куски металла. У обугленного берега ручья я замерла и прислушалась. Сердце мое колотилось быстро-быстро, а руки тряслись.

– Сюда, кис-кис-кис!

– Мя-а-а-ау!

На другой стороне русла валялись брошенные кем-то остатки алюминиевой лестницы-стремянки, почти полностью погруженные в пепел. Звук исходил оттуда. Добравшись до лестницы, я ахнула. Там, свернувшись в комочек рядом с первой ступенькой, лежал самый крохотный котенок, какого я когда-либо видела, весь покрытый сажей. Глядя на меня голубыми до невозможности глазами, он мяукнул.

– Ах ты, бедняжка! Иди сюда, – я протянула руки и осторожно подобрала кошечку. Держа ее на весу перед собой, я видела, что ее вибриссы опалены, а лапки обгорели… но она была жива.

– Как же твоя мама будет рада тебя видеть, – говорила я, осторожно устраивая кошечку на руках. Несколько раз, не удержавшись, поднесла ее поближе, чтобы поцеловать чумазый розовый носик. Я чувствовала, как ее мех осушает мои слезы. Кошечка продолжала мяукать, но теперь это было облегченное «мяу». Она знала, что будет в безопасности.

Забравшись в машину, я взяла запасную бандану и смочила ее водой. Уложила влажную ткань себе на колени и поверх нее устроила котенка. Кошечка тут же принялась лизать бандану, высасывая из нее влагу. Прошло трое суток с тех пор, как она в последний раз что-то ела или пила. Я не стала предлагать ей поесть, поскольку не знала, столько еды ей можно дать.

Когда мы спускались с Хайтс, кошечка заурчала. Я гладила ее лобик, и крохотные участки белого меха начали проглядывать сквозь черную оболочку из сажи. Она начала было вылизываться, но я старалась помешать ей. Съесть столько сажи явно не пошло бы ей на пользу. Всего через пару минут котенок уснул.

Приближаясь к навесу Красного Креста, я начала прикидывать, что мне рассказать Эйприл о ее доме. Как вообще сообщать человеку такие известия?

Эйприл ждала меня, как и обещала. Когда она подбежала к моей машине, я приподняла котенка, чтобы она могла его увидеть, и на некоторое время даже позабыла о доме на Алдеркрофт-Хайтс. Мне просто хотелось ощутить вкус радости этого воссоединения хозяйки и питомицы.

– Агата! – восклицала женщина. – Агата!

Когда я передала ей котенка сквозь открытое окно машины, Эйприл была почти в истерике. Она не могла говорить, только смеялась и плакала и крепко прижимала кошечку к груди. Агата тихонько урчала.

Пока суд да дело, я вышла из машины и стала ждать неизбежного вопроса. Когда Эйприл начала успокаиваться, я решила, что настало время рассказать ей о доме.

– Не могу передать вам, как я рада, что нашла Агату… – начала я и замешкалась. – Жаль, что не нашлось никакого способа спасти заодно и ваш дом.

– Он сгорел?

Я кивнула.

– Мне так жаль, Эйприл! Там ничего, совсем ничего не осталось, – я не сумела сдержать слезы.

Эйприл Ларкин высвободила одну руку и привлекла меня к себе.

– Вы спасли то, что было важно, – прошептала она. – Вы спасли то, что было важнее всего.

Ее слова до сих пор отдаются эхом в моем сердце.

Уже поворачивая ключ в замке, чтобы открыть утром наш маленький зоомагазин, мы услышали настойчивый звонок телефона. Я побежала к аппарату, в то время как мой муж обменивался радостными приветствиями с длиннохвостыми попугаями, канарейками и щенками. Ранний утренний звонок был для нас не такой уж и редкостью, но голос этого человека звучал не так, как обычно. Он был надтреснутым, и я уловила в нем ноту печали. Пожилой мужчина звонил нам не с вопросом, скорее он хотел рассказать свою историю.

– Видите ли, – объяснял этот джентльмен, – мы с женой сегодня просто завтракали в одиночестве. У нас был шнауцер по кличке Пеппер… – И мужчина принялся рассказывать, как Пеппер был с ними каждое утро на протяжении последних шестнадцати лет, когда они завтракали, пили кофе и читали утреннюю газету. – Он был членом нашей семьи, – подытожил он. Пеппер был с ними, когда их младший ребенок покинул родительский дом. Он был с ними, когда жена мужчины серьезно заболела и была госпитализирована. Пеппер всегда был рядом – до сегодняшнего утра.

– Время идет быстрее, чем нам кажется, – продолжал он, – а время не всегда бывает добрым.