Дмитрий Соколов-Митрич - Мы здесь, чтобы победить: семь историй о лидерстве в бизнесе и спорте

После этой победы я чувствовал себя немного странно. С одной стороны, я одолел великую дистанцию, совершил почти невозможное, надежно внес свое имя в историю любительского спорта. С другой, я все никак не мог решить задачу, которую уже давно надо было решить. Я до сих пор так и не смог квалифицироваться на чемпионат мира по триатлону в Коне.

Кона – это город на Большом острове архипелага Гавайи, тот самый, где аборигены убили английского мореплавателя Джеймса Кука. Вот только вопреки расхожему мнению никто Кука не ел, да и вообще трагические события произошли вовсе не из-за кровожадности гаитян, а в результате, что называется, «столкновения культур» – целой цепочки недоразумений и недружественных поступков с обеих сторон. Так или иначе, но останки великого первооткрывателя были отбиты у местных жителей и захоронены в море. А ближайший сподвижник Кука, капитан Чарльз Клерк, который принял командование после его смерти, так и вовсе был похоронен в Петропавловске-Камчатском. Именно туда экспедиция взяла курс, покидая злополучные Гавайские острова. На этот раз смерть наступила, слава богу, всего лишь от туберкулеза, которым Клерк заболел задолго до того, как причалил к окраинам Российской империи.

Кстати, сам Джеймс Кук назвал будущие Гавайи Сэндвичевыми островами – в честь своего начальника и покровителя Джона Монтегю, графа Сэндвича, первого лорда Адмиралтейства. Да, да – благодаря именно этому человеку мы вот уже второй век жуем один из самых вредных продуктов фастфуда. Граф был заядлым картежником, во время игры забывал обо всем на свете, питался всухомятку двухэтажными бутербродами, а дурной пример, как известно, заразителен.

Нынешнее же название Гавайи получили в конце XIX века после их аннексии в пользу Соединенных Штатов Америки. Сегодня это самый южный штат США, и именно здесь в октябре каждого года проходит знаменитый Ironman World Championship. Именно Кона – самая сложная версия трассы Ironman, заветная цель любого «железного человека», Олимп длинного триатлона.

Я много раз пытался завоевать право участвовать в этой гонке, но мне всегда чуть-чуть не хватало. В какой-то момент желание попасть на Кону стало просто маниакальным. Возможно, именно это волнение каждый раз становилось причиной того, что я снова и снова недобирал минуту, пятьдесят секунд, тридцать секунд. Один раз мне не хватило всего одной секунды!

Это случилось в Нью-Йорке. Попасть на гонку было непросто: безумная подписка, рекордная стоимость участия и, честно говоря, не самая лучшая организация самих соревнований.

К месту старта нас буксировали рано утром на пароме – от Манхэттена до дальних окраин Нью-Джерси. Выглядело это очень смешно – как будто везут заключенных или нелегальных мигрантов. С этих площадок мы по очереди ныряли в воду и плыли в вонючей воде Гудзон-ривер, которая не намного чище нашей Москва-реки. При этом еще приходилось постоянно прижиматься к берегу, чтобы не мешать курсирующим туда-сюда многотоннажным кораблям. Радовало лишь быстрое попутное течение, благодаря которому мне удалось поставить личный рекорд по плаванию на четырех километрах. Я проплыл это расстояние за 49 минут при моем стандарте в 1:15. Скорость была такая, что я не успевал отслеживать проплывающие буйки – можно было просто лежать на спине и показать неплохое время. Правда, чтобы вовремя вылезти на сушу, пришлось изрядно побороться с течением, но в отличие от многих других участников заплыва, которых снесло мимо финиша, мне это удалось.

Маршрут велоэтапа был проложен по шоссе в Нью-Джерси – мы ехали в общем потоке, никому не нужные, никому не видные, зрителей ноль. Бежали основную часть марафона тоже где-то на задворках, финишировали в дальней части Центрального парка. Я с тех пор зарекся участвовать в соревнованиях, которые проводятся в крупных городах. Но когда финишировал, был уверен, что на этот-то раз точно прохожу на Кону.

И снова насмешка судьбы, причем на этот раз – в упор. Мне не хватило одной секунды… Всего одной секунды!

Это уже было похоже на какое-то проклятие. Многие мои приятели, которые занялись триатлоном гораздо позже, уже побывали в Коне, а передо мной будто бы выросла какая-то стена. Но что это за стена? Снова дает о себе знать синдром чемпиона тренировок? Или все дело просто в том, что я пока нахожусь в самой конкурентной возрастной группе? А может, надо не биться больше головой об эту стену и на время отступить? Применить все тот же метод периодизации усилий, которому учил меня Дэвид Вордэн, – только на новом витке развития. Сделать шаг назад перед следующими двумя шагами вперед.

Именно так я и поступил.

Конечно, это не означало, что я отнес кроссовки на помойку и пошел пить пиво. Просто теперь я решил сфокусироваться на других задачах, которые меня тоже давно волновали. Например, выбежать марафон из трех часов.

Мои отношения с марафоном все эти годы тоже были драматичными. Свои первые 42 километра я пробежал летом 2008 года в Москве. Это был еще тот бестолковый период, когда у меня не было тренера. Я не знал даже о том, что на марафонской дистанции нужно питаться. Я понятия не имел, что такое углеводные гели и соляные таблетки. Я уже мог пробежать 30 километров и думал, что лишние 12 – это так, небольшой бонус.

В результате свой первый марафон я пробежал «всухую» – разумеется, он превратился в самый настоящий ад. После финиша анаболическое окно было таким, что полчаса я даже членораздельно разговаривать не мог. Каким-то чудом результат оказался не самый плохой для первого раза – 3 часа 53 минуты. Но следующий мой марафон был уже осмысленным, и время улучшилось радикально – 3:13.

Десять месяцев системных тренировок улучшили результат на 40 минут! Меня это вдохновило и обнадежило. Я подумал: «Боже мой! Я уже преодолел отметку 3:20 – значит, могу квалифицироваться на Бостон. А там еще чуть-чуть, и выбегу марафон из трех часов. Пусть это будет моя ближайшая цель».

Ага! К этой цели мне пришлось идти целых пять лет.

Пример из машиностроения. Добиться от автомобиля разгона от нуля до 100 км/ч за 5 секунд – задача, которая не требует много сил и средств. Обычный трехлитровый двигатель с этим справится. А вот дальше, чтобы машина достигала 100 км/ч за четыре, три, две с половиной секунды, нужно уже потратить несколько миллионов долларов, совершить революцию в строении двигателя, найти новые аэродинамические решения, с боем отвоевывать каждые доли секунды. Чем дальше, тем мощнее сопротивление законов физики, тем сильнее лимитирующий фактор.

Такой же лимитирующий фактор есть и у любого человеческого организма. Когда начинаешь заниматься чем-то новым, сначала у тебя с нуля идет мощный прогресс. Ты быстро растешь, вдохновляешься, сам себе нравишься. Но потом начинается так называемый «эффект плато». И вот тут начинается скучная, упорная, рутинная работа. В какой-то момент ты достигаешь генетического порога, и дальше за каждую минуту результата идет самая настоящая война с самим собой. Свой следующий марафон я пробежал за 3:08, потом 3:07, только в 2014-м на бостонском марафоне я показал время 3:06. Вот так, по минуте в год, я приближался к поставленной цели.