Николай Берг - НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ.

- Вот сейчас все брошу и потороплюсь. Ты смотри вокруг лучше, а то еще подберутся, не ровен час.

- Я смотрю. Ой, мертвяк к нам идет!

Верка подскочила, засуетилась.

Покойник, стоявший раньше у джипа, теперь неуверенно шел к ним, заплетаясь непослушными ногами в достаточно глубоком еще снеге.

- Ты не суетись, Верк. Ты его завали.

- Как???

- Кверху каком! Он неповоротливый, медленный. Бери ружье, прицелься. Как я тебе говорила - и стреляй. В башку.

- Ой, я не смогу.

- Что этот тебя не обижал?

- Еще как обижал! Они все уроды были.

- Так какого черта выпендриваешься?

- Я не смогу. Он же человек все же!

- Да какой человек, ты что, дура совсем? Он - упырь, мертвяк, и при жизни был гондон! Верка стреляй!

- Не могу! Не могу!

- А, чтоб тебя!

Ирина шагнула назад - мертвяк подошел уже слишком близко и тянул руки - вскинула пистолет, зажмурила глаз, как учили и, прицелившись в темное пятно головы - выстрелила.

Бахнул выстрел, быстро заглохший в сыром воздухе, а мертвяк нелепо рухнул вертикально вниз. Как марионетка с обрезанными ниточками.

Напарница, нелепо держа ружье, подошла поближе. У нее явно начался мандраж.

- Трусишь? - строго и свысока спросила Ирина.

- Замерзла. Ну и трушу, конечно. Как ты его - раз и все - Вера виновато улыбнулась.

- Ладно. Пошли оставшихся добирать.

Оставшихся Ирка добрала сама - это просто оказалось. Вылезали мертвяки кучей, в одну дверь, мешая друг другу, дальше ползли на четвереньках - не сообразили что ли встать, но Ирка потратила всего четыре патрона на всю троицу.

- Слушай, Ирэн, давай сматываться, а?

- Погоди! В джипе пятеро было, а я четверых успокоила. Пятый там.

- Пятая. Та самая МэриСью.

- Однохренственно! По сторонам смотри, мерзлячка!

Решив рискнуть, Ирка проскочила пространство до джипа. В салоне ктото возился, но наружу не показывался. Приглядевшись через полуосыпавшееся стекло, Ирина поняла причину - растрепанная окровавленная девка с обгрызанным лицом была пристегнута ремнем.

Подавив первое желание бабахнуть ей в башку, Ирка взяла себя в руки, осмотрелась, прикинула как стрелять, чтоб не повредить чего в уже и так прострелянном салоне, усыпанном битыми стеклами - и, наконец, стрельнула. Мертвячка еще шевелилась и пришлось потратить еще патрон.

Ирка глубоко вздохнула. Справились, всетаки.

- Ладно, тащи сюда железо!

Вера попыталась тащить все стволы, но не потянула, свалила обратно.

- Тяжело очень, Ирэн!

- Погоди, сейчас я подъеду.

Осторожно открыв дверь, смахнула стекла с сиденья, стараясь не порвать перчатку и не пораниться, увидела какуюто тряпку на полу, стряхнула стекла с нее и протерла пропоротое пулями кресло от местами поблескивавшей на нем чужой крови, залезла, выдохнула воздух, и стараясь не смотреть в зеркало на сидящую сзади покойницу, нашла ключи в замке, завела и тихонько тронула с места.

Подъехала к Вере, вместе они выдернули и выкинули из салона МэриСью, сложили на заднее сидение трофеи и покатили аккуратно дальше - к холмику, забрать шмотки и коврики…

Немножко тряслись руки и както обессилено колотилось сердце, но такого кайфа Ирка давно не испытывала.

- Ладно, давай все же попытаемся уснуть, а то этот Дункан еще долго будет куралесить…

- Хорошо… Вспомнил вот - в инете ктото написал - прямо про него:

Быть рыцарем братец полный отстой

Будь пехотинцем парень простой

Чем куртизанить в начищеных латах

Херачь алебардой - будь парень солдатом!

- Вот завтра и глянем, как оно - алебардойто…

Дункан еще чтото бунчит, но голова как свинцовая - и словно свет выключили, стоило только прижать ухо к подушке…

Cегодня я точно убью Вовку.

Вот открою глаза - и убью. Взглядом. И он будет помирать медленной и мучительной смертью, а мне его ни капли жаль не будет. Потому что ничего другого мерзавец, заливисто орущий в ухо: «Рота, подъем!» - не заслуживает.

Василиска из меня не получается, Вовка игнорирует мой тяжелый ненавидящий взгляд и только еще и торопит. Внизу у умывальника непойми откуда толпа, сразу вспоминается американская карикатура, где из такой же солдатской кучи - малы доносится возмущенный вопль: «Кто это чистит мои зубы?????»

Ситуация понятна - тут еще несколько из ОМОНа - те, которые прибыли с Дунканом, вот они кучу и создали. Дрыхли - то они в Артмузее, страстно обложившись протазанами и этими, как их там - совнями и бердышами, а на завтрак и умывание к нам прискакали - видать с умыванием в музее еще сложнее, чем у нас. Ну да, народу там много, а туалеты не резиновые. Правда двери в туалетах старинные - еще Арсенального производства, мощные, бронированные, ну да это вряд ли помогает.

Ильяс и Дункан поторапливают нас - вотвот прибудет транспорт, надо пошевеливаться. Завтракаем стремительно, обжигаясь кофе и торопливо заглатывая бутерброды с какойто очень твердой колбасой. Для меня оказалось сюрпризом, что часть наших женщин - в том числе Дарья и Краса убыли в тот самый концлагерь при заводе - посчитали нужным помочь, а там сейчас каждая пара рук желанна. Вот и сразу видно, кофе еще ничего, а бутерброды как топором накромсали.

Суета сопровождается лязгом железа и бряканьем - парни собирают свои доспехи, которые почемуто разбросаны по обоим этажам салона.

- Мда, это совсем не швейцарская караулка! - свысока цедит Дункан.

Сам он уже собрался и сидит как на гвоздях.

- Ну а что у швейцарцев? - спрашиваю его.

- У швейцарцев - образцовый порядок! - отвечает Дункан так, словно этот порядок целиком его заслуга.

Наконец все собрались и полубегом с лязганьем добираемся на причал.

На причале девственно пусто и безлюдно.

Ильяс чешет в затылке, выразительно смотрит на Дункана.

Начинают связываться с командованием.

Мы с Сашей тоже переглядываемся - из обрывков руготни и страдальческих воплей становится ясно, что самое малое час ждать придется. То ли морячки засбоили, то ли наши «кмамандиры» чтото напутали, но - возвращаемся обратно. Придет корыто - оповестят.

Кофе был хорошо заварен. Моя попытка подремать проваливается - веки как на пружинках, самораскрываются. Из принципа продолжаю валяться. Игнорируя намекающие взгляды Ильяса. Впрочем, он очень быстро отвлекается - к нам заявляется пара монетодворских гномов - тоже хотят поучаствовать «в деле». Отпустили их с трудом - оказывается, пришел крупный заказ.

Все немного удивляются - это какой же? Значки печатать или ордена?

- Нет, разумеется - деньги - с достоинством говорит гном постарше.

- Только вы пока об этом не треплитесь - дополняет его напарник.

Наши удивляются еще пуще.

Действительно, кому сейчас в голову придут деньги! Самое время для военного коммунизма. Или еще больше - феодализма. Хотя… Во времена феодализма деньгито как раз уже были.