Николай Берг - НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ.

Дальше собрали костерок, воткнули в него снарядец, подпалили все это и залегли метрах в двадцати - там яма была дельная - капонир, что ли старый.

Раньше мы такие чушки не рвали, а всякая мелочь на манер гранат и полковушечных снарядов и минометок не впечатляла.

Прождали пять минут, десять. К пятнадцати пошло. Все тихо. Костер что ли потух?

Тут и долбануло, хорошо никого не нашлось умного пойти глянуть - не выкатился ли снаряд из костра.

Хорошо нас тогда приложило, лежали некоторое время как глушенные рыбы.

А с неба комочки земли и веточки сыплются.

Особенно удивило - как гвоздануло по всему телу землей. Как с пары метров если бы плашмя упали. Говорим друг другу чтото, губы шевелятся - а не слышно, хотя не тишина вокруг. Глянули на костерок - тошно стало.

Вместо костерка в мерзлой земле воронка метра два диаметром, да в полметра глубиной, на воронке березы рубленные буквой зет лежат - и вместо полянки маленькой - поляна большая - все кусты и подлесок метров на десять сбрило - только огрызки торчат.

А Никон чуть не плачет - и губами шевелит интенсивно.

С трудом - но поняли - недалеко мы от деревни.

Надо уносить ноги.

Выкатились на дорогу - еще тошнее стало - там провода какието на столбах - так провода снесло прилетевшим куском дерева. Все, тикать надо.

Вышли в Марьино, идем такие милые дети, невинный вид соблюдаем, а местные кулаками грозят и ругаются.

Никон приссал, да и мы - тоже.

- Надо уходить шустро - а то и впрямь мильтоны приедут. Пошли через поля аэрации!

Мы сдуру и согласились.

Поля аэрации оказались местом, куда сливали фекалии, а потом растили капусту. Везде снег, а на этих чертовых полях - жижа. Чутьчуть не до обреза сапог. Ох, и замаялись мы по этой жиже продираться. Так потом и не собрались на «Пантеру» глядеть, ну его к черту, это Марьино.

- Кого сопровождаем? - спрашиваю своего командира.

- Съемочную группу «Дом3». А заодно «Остаться в живых» и «Последний герой».

- Это как?

- А так. Вторая компания уже такая - хотят быть сами по себе, не подчиняются директору завода, воду мутят - нахер с пляжа. На выселки. Кошка бросила котят - пусть вертятся как хотят. В мешках пара ружей. Рация коротковолновая. Жратва на три дня. Короче - набор «Счастье Робинзона». Понравится жить своим умом - на здоровье - одумаются - сеанс связи оговорен.

- А если разбойничать начнут?

- Виселицы видел у Завода?

- Нет.

- А они там есть. Так что - выбор их.

Один из пассажиров восклицает:

- Вы не имеете права так поступать с живыми людьми!

- Увянь! - веско велит Ильяс.

И тот вянет.

- Эй, живорезы - вот это местечко, что я говорил - обращается к Ильясу и мне водила - молодой парень, чернявый и покрытый густой многодневной щетиной. За рулем автобуса он выглядит аутентично, ни дать ни взять типовая маршрутка с типовым водителем. Тычет пальцем за окно. Там какойто поселок вроде.

За окном - слева пожарище. Несколько домов сгорело - стоят коробки. У дороги валяется пара десятков тел - чуть ли не рядком - обгорелые, чернокопченые, в лохмотьях одежды. Поодаль - несколько таких же стоячих. Вроде даже двигаются.

- Во, второй с краю видите?

- Ага - отзывается глазастый Ильяс.

- Что, что там? - спрашивает с ужасом глядящий в окно пассажир.

- А бака - огнеметчик тут какойто образовался - неторопливо рассказывает снайпер.

- Решил огнеметом зомби жарить?

- Йепп! Только не учел, что прожарить мозги в черепной коробке куда как не просто.

- Надо было ему с микроволновкой бегать.

- Да тоже результат аховый. Сейчас Марьино пойдет?

- Марьино. У наших тут блок пост был. Потом Морфеус пришел - и все, свалили.

- Почему Морфеус?

Водила задумывается.

- Просто он то ли черномазый, то ли горелый - харя у него черная. И двигается быстро. То есть двигался.

- Упокоили?

- Черт его знает. Гоняли его бэтром, вроде б подстрелили.

Марьино пустое. Ни людей, ни зомби. Только на выезде мелькает чтото неприятно быстрое, тут же скрываясь за домами. Не могу сказать что именно - то ли здоровенная собака, то ли некрупный зомби. Успеваю зацепить взглядом характерные детали человеческого костяка наполовину торчащего из канавы. Чисто обглодан. О, еще один поодаль. И еще вон, подальше от дороги, кучкой, сразу несколько.

Наши пассажиры встревожились, побледнели еще больше. Не повезло им, попали под раздачу. Я ведь не маленький, прекрасно понимаю, что пока мы тут с охотничьей командой и прочими такими же дураками носимся, спасая мир, ребята половчее нас устраивают себе сладкое будущее. Нет, конечно и Николаич, и Ильяс - люди вовсе не простые, своего не упустят, а в карман положат, но по сравнению с некоторыми моими знакомцами по той, добедовой жизни, - пионерыальтруисты, бессеребренники полные.

В блокаду от голода и холода умерли сотни тысяч человек, другие сотни тысяч погибли в невыразимо жестоких боях, которые немцы, прошедшие еще Первую Мировую сравнивали с мясорубкой под Верденом, но ведь были и такие, кто сколотил состояния, обзавелись роскошными коллекциями искусства и всякими ценностями… Я прекрасно понимаю, что в том же Кронштаде сейчас уже вполне себе орудуют шустрые ребята, и их потомки будут называть нас лохами. Как потомки удравших в Ташкент последнее время старательно поливали дерьмом воевавших в Великой Отечественной… Чтото меня на патетику потянуло, да и вообще расслабился. А это и понятно - на Ильяса глядя - он тоже не за окрестностями следит, а скорее за пассажирами. Нет, окна сеткой защищены, мы вооружены, но както это все на школьную экскурсию похоже.

Или все эти разговоры про этого Морфеуса - пугалки? Мороза на высылаемых нагнать, чтоб одумались? Но костито обглоданы. Не бутафория.

Места после Марьино - пустынные, пару раз поодаль мелькали деревушки, но мы шустро прем по прямому как линейка шоссе. Сворачиваем вправо, проскакиваем деревню.

- Авек плезир - Велигонты - меланхолически заявляет Ильяс.

- Следующая - конечная, Узигонты - в тон ему вторит водила.

И впрямь - скоро тормозим.

Пассажиры выгружается, водила глумливо подражает телеведущим, комментируя высадку. Мне почемуто противно это слушать, отхожу к буханке, около которой покуривают двое камуфляжных.

Здороваюсь, представляюсь.

Шофер бурчит чтото себе под нос, кидает сигаретку и лезет в кабину. Второй, рыжеватый, с белыми ресницами оглядывает меня с головы до ног, потом протягивает руку:

- Капитан Ремер.

Странно знакомая фамилия. Совсем недавно встречал.

Вспомнил! «Операция «Валькирия» - покушение на Гитлера.

Точно. Там как раз был майор Ремер - наш попутчик в чине чутка не дотянул до однофамильца. Отто Ремер, майор охранного батальона - тот, кто пустил под откос операцию «Валькирия» - потом отсидел три года в демократической уже ФРГ за то, что считал, что надо дружить с СССР, а не США.