Стивен Кинг - Цикл оборотня (сборник рассказов и повестей)

– Я их нашла на крыльце на следующий день, как утихла буря, -пояснила миссис Скутер и засмеялась, – как старый Скут отдал их вам бесплатно и положил в дырявый мешок. Я хотела их выбросить, а он велел положить куда-нибудь на полку и отдать вам. Он сказал, что коммивояжер, который заехал раз, скорее всего появится снова… и вот вы тут.

– Да, – согласился Хоган, – вот я тут.

Он взял Зубы и сунул палец между слегка разведенными челюстями. Подушечкой пальцы провел по коренным зубам сзади, и ему вспомнились вопли мальчишки, мистера Брайана Адама из Ниоткуда, США, там, в фургоне: «Кусайте меня! Кусайте меня! Кусайте-е-е-е меня!»

Осталась ли сзади на Зубах легкая ржавчина от крови парня? Хогану показалось, что он что-то видит, но, может, это просто падала тень.

– Я их берегла, потому что Скутер сказал, что у вас есть мальчик.

– Да, – кивнул Хоган и подумал: «У мальчика пока что есть отец. И я знаю, почему. Интересно, шли ли они пешком на этих маленьких оранжевых ножках через пустыню потому, что это их дом… или потому, что они как-то знали то, что знал Скутер? Рано или поздно человек, живущий разъездами, обязательно возвращается туда, где был хоть раз, так же как убийцу тянет на место преступления?»

– Что ж, если они вам нужны, они ваши, – сказала она. Какой-то миг это звучало торжественно… а потом она рассмеялась. – Черт, я бы их, наверно, выбросила, если б не забыла. Конечно, они по-прежнему поломаны. Хоган повернул ключик, торчащий из челюсти. Он дважды провернулся с легким щелчком и безжизненно обвис в скважине. Сломаны. Разумеется, они были сломаны. И будут, пока сами считают нужным. Дело не в том, как они вернулись сюда, а зачем. Вопрос: что им нужно?

Он опять сунул палец в эту белую стальную ухмылку и прошептал:

– Кусайте меня – хотите?

Зубы только стояли на холодных оранжевых ножках и скалились.

– Похоже, они не разговаривают, – заметила миссис Скутер.

– Нет, – подтвердил Хоган и вдруг поймал себя на том, что думает о мальчишке. О мистере Брайане Адамсе из Ниоткуда, США. Сейчас полно таких мальчишек. И таких взрослых. Они, как перекати-поле, кишат вдоль дорог, всегда готовые забрать у вас бумажник, сказать: «Отсоси, дорогой» – и убежать. Можно не подвозить никого (он так и делал), можно поставить охранную систему в доме (и это он сделал, но все равно вокруг жестокий мир, где самолеты иногда падают с неба и сумасшедшие способны появиться где угодно, так что небольшая дополнительная страховка никогда не помешает. В конце концов у него есть жена. И сын.

Было бы неплохо, если бы у Джека на столе стояли Китовые Кусачие Зубы. На всякий случай. Просто на случай.

– Спасибо, что сохранили их, – сказал он, осторожно поднимая Кусачие Зубы за ножки. – Думаю, мой пацан будет в восторге, хоть они и поломаны.

– Спасибо скажите Скуту, не мне. Дать мешок? – Она ухмыльнулась. – У меня пластиковый, точно без дырок.

Хоган покачал головой и сунул Кусачие Зубы в карман куртки.

– Повезу их так, – сказал он и улыбнулся ей. – Так удобнее.

– Дело ваше. – Когда он направился к двери, она крикнула:

– Постойте! Я вам сделаю классный сэндвич из курицы с салатом!

– Не сомневаюсь, спасибо, – сказал Хоган. Он спустился по ступенькам и с минуту постоял на ярком солнце пустыни, весело улыбаясь. Он был весел – очень весел в эти дни. Он начинал думать, что так и надо жить – весело. Слева от него Во-ок – удивительный миннесотский койот – встал на ноги, просунул морду через прутья клетки и залаял. В кармане Хогана Кусачие Зубы щелкнули разок. Звук был негромкий, но Хоган его услышал… и почувствовал, что они движутся. Он похлопал по карману.

– Спокойно, ребята, – сказал он.

Он неторопливо зашагал по двору, уселся за руль нового «шевроле» и покатил в Лос-Анджелес. Он обещал Лите и Джеку быть дома к семи, самое позднее – к восьми, а он был их тех, кто выполняет обещания.

Как-то я вернулся домой из брокерской фирмы, в которой работаю, и нашел на обеденном столе письмо – а вернее, записку – от моей жены с сообщением, что она уходит от меня, что ей необходимо некоторое время побыть одной и что со мной свяжется ее психотерапевт. Сидел на стуле у обеденного стола, вновь и вновь перечитывая короткие строчки, не в силах поверить. Помнится, около получаса у меня в голове билась одна-единственная мысль: «Я даже не знал, что у тебя есть психотерапевт, Диана».

Потом я поднялся, пошел в спальню и огляделся. Ее одежды не было (если не считать подаренного кем-то свитера с поблескивающей поперек груди надписью «ЗОЛОТАЯ БЛОНДИНКА»), а комната выглядела как-то странно, неряшливо, будто ее обыскивали, ища что-то. Я проверил свои вещи – не взяла ли она чего-нибудь. Мои руки казались мне холодными и чужими, словно их накачали транквилизатором. Насколько я мог судить, все, чему следовало там быть, там было. Я ничего иного и не ждал, и тем не менее комната выглядела странно, словно она ее дергала, как иногда в раздражении дергала себя за кончики волос.

Я вернулся к обеденному столу (который занимал один конец гостиной – в квартире ведь было всего четыре комнаты) и перечел еще раз шесть адресованных мне фраз. Они остались прежними, но теперь, заглянув в странно взъерошенную спальню, в полупустой шкаф, я был уже на пути к тому, чтобы им поверить. Она была ледяной, эта записка. Ни «целую», ни «всего хорошего», ни даже «с наилучшими» в заключение. «Береги себя» – такой была максимальная степень ее теплоты. И сразу под этим она нацарапала свое им».

«Психотерапевт». Мои глаза снова и снова возвращались к этому слову. «Психотерапевт». Наверное, мне следовало бы радоваться, что это не был «адвокат», но радости я не испытывал. «С тобой свяжется Уильям Хамболд, мой психотерапевт».

– Свяжись вот с этим, пупсик, – сказал я пустой комнате и прижал ладонь к паху. Но это не прозвучало круто и язвительно, как мне хотелось, а лицо, которое я увидел в зеркале напротив, было белым, как бумага.

Я прошел на кухню, налил себе апельсинового сока в стакан и уронил его на пол, когда попытался взять со стола. Сок облил нижние ящики, стакан разбился. Я знал, что непременно порежусь, если начну подбирать осколки – у меня тряслись руки. Но я начал их подбирать. И порезался. В двух местах. Неглубоко. Я все думал: это шутка, потом понял, что нет и нет. Диана не была склонна к шуткам. Но только я же ничего подобного не ждал и ничего не мог понять. Какой психотерапевт? Когда она у него бывала? О чем она говорила? Впрочем, пожалуй, я знал, о чем. Обо мне. Вероятно, всякую чушь о том, как я всегда забываю спустить воду, кончив мочиться, как я требую орального секса до надоедливости часто. (На какой частоте возникает надоедливость? Я не знал). Как я мало интересуюсь ее работой в издательстве. И еще вопрос: как она могла обсуждать самые интимные стороны своего брака с человеком по имени Уильям Хамболд? В самый раз для физика из Калифорнийского технологического института или заднескамеечника в Палате лордов.