Роберт МакКаммон - Песня Свон. Книга первая.

– Дева Мария,– сказала она спокойно. – Вы горели, да? О, Господи… Извините, я не хотела разглядывать так пристально, но… – Она посмотрела на Свон, и ее лицо, казалось, изменилось от боли. Слабый проблеск слез появился у нее в глазах. – О, Господи,– прошептала Леона. – О, Боже мой, вы двое были… так много испытали.

– Мы живы,– сказал Джош. – Это главное.

– Да,– согласилась она, кивая, и опустила глаза. – Извините меня за грубость. Я была воспитана значительно.

– Леона,– раздался дребезжащий голос мужчины, и он снова задыхался в приступе кашля.

– Я лучше погляжу за мужем,– сказала она, покидая комнату через дверку. Пока ее не было, Джош оглядывал комнату. Она была полна стоящей беспорядочно мебелью, потертый зеленый коврик лежал напротив камина. Он побоялся подойти к зеркалу, висевшему на стене, и пошел к стеклянному буфету неподалеку. На полках в буфете лежали дюжины хрустальных шариков различных размеров, самые маленькие размером приблизительно с гальку, а наибольшие размером с два кулака Джоша. Большинство из них были размером с бейсбольный мячик и выглядели совершенно прозрачными, хотя некоторые были бледно–голубыми, зелеными или желтыми. Добавлением к коллекции были различного вида перья и какие–то кочерыжки от кукурузных початков с разноцветными вкраплениями.

– Где мы? – спросила Свон, по–прежнему крепко прижимая Пирожкового Обжору. Под глазами у нее от усталости были темно–лиловые круги, и жажда жгла ей горло.

– Маленький город под названием Салливан. Здесь тоже сохранилось не многое. Мне кажется, что здесь все погибло, за исключением этих людей. – Он подошел к каминной полке и стал изучать несколько фотографий в рамках, вставленных там. На одной из них Леона Скелтон сидела на крыльце рядом со смеющимся, толстым мужчиной средних лет, который мог больше похвастаться животом, чем волосами, но глаза были молодыми и немного озорными за очками в тонкой оправе. Он обнимал Леону одной рукой, а другая, казалось, двигалась по ее коленке. Она смеялась, обнажая сверкающие серебряные зубы, и была, казалось, лет на пятнадцать моложе, чем сейчас.

На другой фотографии Леона качала в руках как ребенка белого кота, лапы которого раскачивались в воздухе. На третьей фотографии человека с большим брюхом был вместе с молодым парнем, они оба держали удочки и демонстрировали очень большую рыбу.

– Это моя семья,– сказала Леона, входя в комнату. – Моего мужа зовут Дэви, нашего сына Джо, а кошку Клеопатра. Она звалась Клеопатрой, я имею в виду. Я похоронила ее около двух недель назад. Закопала ее далеко, так, чтобы никто не мог до нее добраться. У вас–то есть имена, или вы инкубаторские?

– Я – Джош Хатчинс. Это Сью Ванда, но я зову ее Свон.

– Свон,– повторила Леона. – Прелестное имя. Рада познакомиться с вами обоими.

– Спасибо,– сказала Свон, не забывшая, оказывается, о хороших манерах.

– О, Господи! – Леона повернулась, взяла с кофейного столика несколько сельскохозяйственных журналов и журналов “Прекрасный Дом” и убрала их, затем достала из угла щетку и начала сметать пыль к камину. – Дом страшная развалюха,– извинилась она за то, что занялась наведением порядка. – Раньше легко было содержать его в чистоте, но те времена уже улетели. У меня довольно долго не было гостей! – Она закончила сметать пыль и встала, заглядевшись в окно на красную пелену и беспорядочные руины Салливана. – Раньше здесь был прекрасный городок,– произнесла она бесцветно. – Возле нас жили около трехсот человек. Прекрасные люди. Бен Маккормик, бывало, говорил, что он достаточно толст, чтобы из него получилось три человека. Дру и Сиззи Стиммонс жили в том доме, вон там,– показала она. – О, Сиззи любила шляпки! У нее их было около тридцати, она каждое воскресенье надевала новую шляпку, и каждый день ходила в разных, и так тридцать дней, затем начиналось снова. Кайл Досс был владельцем кафе. Женева Дьюберри управляла общественной библиотекой, и о, Господи, могла говорить только о книгах! – Ее голос становился все тише и тише, совсем умолкая. – Женева все говорила, что как–нибудь сядет и сама напишет роман. И я всегда верила, что она напишет. – Она показала рукой в другом направлении. – Норм Баркли ниже, в том конце дороги. Вы отсюда не увидите его дом. Я едва не женилась на Нормане, когда была молода. Но Дэви украл меня, с помощью розы и поцелуя в одну воскресную ночь. Да, сэр. – Она кивнула, и, казалось, вспомнила где она была, согнулась и поставила щетку обратно в угол, словно бы отказывая своему танцевальному партнеру. – Да,– сказала он,– это был наш город.

– Куда они ушли? – спросил Джош.

– На небеса,– ответила она. – Или в ад. Кто куда, я так полагаю. О, некоторые из них просто собрались и уехали. – Она пожала плечами. – Куда – не могу сказать. Но большинство остались здесь, в своих домах и на своей земле. Затем болезнь начала косить людей… пришла Смерть. Это похоже на большой кулак, стучащий по двери – бум, бум, бум, бум, примерно так. И вы знаете, что не можете не впустить этого, но вы пытаетесь. – Она облизнула свои губы, ее глаза блестели. – Конечно, стоит какая–то безумная погода для августа, да? На улице достаточно холодно, чтобы превратиться в ледышку.

– Вы… знаете, что случилось, да?

Она кивнула.

– О, да,– сказала она. – Ли Проктер держал радио у себя в скобяном магазинчике, а я зашла туда купить гвозди и веревку, чтобы повесить картину. Не знаю, какая станция была включена, но вдруг неожиданно раздался ужасный треск, и голос человека начал говорить очень быстро об опасности и бомбах и все такое прочее. Затем последовал обжигающий шум, будто растапливали сало в горячей кастрюле, и радио замолкло. Никто не мог вымолвить ни слова, даже прошептать что–нибудь. Вбежала Вильма Джеймс, кричала всем, чтобы посмотрели на небо. Мы вышли и посмотрели, и увидели аэропланы или бомбы или что–то в этом роде, которые летели над нашими головами, и некоторые из них сталкивались друг с другом. И Гранжи Такер сказал: “Это началось! Начался Армагеддон!” А затем он залег в канаву возле магазина и стал наблюдать за тем, что летело наверху.

– Потом налетел ветер, и пыль, и холод,– сказала она, по–прежнему вглядываясь в окно. – Солнце стало кроваво–красным. Прошли ураганы, и один из них разрушил ферму Маккормика, не оставив камня на камне. Не осталось и следа от Бена, Джины или детей. Конечно, все в городе стали приходить ко мне, желая узнать, что случится в будущем и все остальное. – Она пожала плечами. – Я не могла признаться им, что я видела черепа там, где раньше были их лица. Как можно сказать своим друзьям что–либо подобное? Да, мистер Ланом – почтальон округа Рассел – не появлялся, и телефонные линии умерли, и не было электричества. Мы знали, что что–то произошло. Килл Досс и Эдди Мичам вызвались добровольцами проехать двадцать миль до Матисона и выяснить, что произошло. Они уже никогда не вернутся. Я видела черепа на месте их лиц, но что я могла сказать? Вы знаете, иногда нет смысла говорить кому–нибудь, что его время вышло.