Роберт МакКаммон - Песня Свон. Книга первая.

– Сейчас я лучше пойду спать,– сказал он хрипло и скрылся за занавеской.

Сестра сидела, слушая вой ветра. Арти издал еще один вздох боли, его пальцы сдавили бок. Издалека послышался долгий, высокий вой волка, звуки вибрировали как скрипка. Сестра снова вытащила стеклянное кольцо из сумки и устремила свои мысли на завтра.

За зеленой занавеской Пол Торсон открыл сундук и вытащил 9–мм “Магнум”. Это было тяжелое оружие, иссиня–черное, с крепким темно–коричневым стволом. Рукоятка пистолета была словно специально сделана под его руку. Он повернул ствол к лицу и заглянул в Черный Глаз. Одно нажатие, подумал он, и все будет закончено. Так просто. Конец чертовому путешествию, и начало… чего?

Он глубоко вздохнул, опустил оружие вниз. Рука его дотянулась до бутылки пива, и он захватил ее с собой в кровать.

Джош выкопал могилу лопатой из подвала Леоны Скелтон, и они похоронили Дэви на заднем дворике.

Пока Леона, покачивая головой, произносила молитву, которую ветер разрывал и уносил прочь, Свон осмотрелась по сторонам и увидела маленького терьера, сидевшего в двадцати ярдах в стороне, со склоненной головой и поджатыми к макушке ушами. Всю последнюю неделю она оставляла крошки еды на крылечке; собака брала еду, но никогда не подходила к Свон достаточно близко, чтобы можно было коснуться ее. Она понимала, что терьер уже не отказывается брать объедки, но еще недостаточно набродяжничался, чтобы вилять хвостом и ласкаться.

Джош тоже наконец принял ванну. Он мог бы сшить костюм из той кожи, которая сползла с него, и вода выглядела так, будто он кинул туда целый совок грязи. Он отмыл припекшуюся кровь и грязь с шишки там, где раньше у него было правое ухо; кровь забралась глубоко в ушное отверстие, и на то, чтобы вычистить его, потребовалось некоторое время. После этого он понял, что он слышал до сих пор лишь одним ухом; звуки снова были странно отчетливыми и чистыми. Его брови сгорели, лицо, грудь, руки, ладони и спина шелушились остатками черного пигмента, будто бы на него опрокинули целое ведро бежевой краски. Он утешил себя ложью, что стал похож на зулусского воина в полном боевом одеянии или на что–то подобное. Его борода отросла, и она тоже была покрыта белым налетом.

Волдыри и ссадины на лице заживали, но на лбу было семь маленьких бугорков, похожих на бородавки. Две из них почти срослись друг с другом. Джош попытался сковырнуть их пальцем, но они были слишком крепкими, и от боли у него разболелась голова. Рак кожи, подумал он. Но бородавки были только на лбу, больше нигде. Я – зебровая жаба, подумал он, но эти бородавки беспокоили его больше всех остальных повреждений и шрамов.

Ему пришлось снова одеть свою собственную одежду, потому что не было ничего подходящего для него размера в этом доме. Леона выстирала ее и зашила все дырки, так что она была в хорошем состоянии. Она даже сделала для него пару носков, но они получились все же тесными для него. Однако его собственные носки, все в дырках, пропитанные засохшей кровью, были совершенно бесполезны. После того, как они похоронили тело, Джош и Свон оставили Леону одну около могилы мужа. Она набросила на плечи коричневое вельветовое пальто и повернулась спиной к ветру.

Джош пошел в подвал и начал готовиться к путешествию, которое они запланировали. Он поднял из подвала тачку и заполнил ее запасами еды – консервы, немного сухофруктов, окаменевшие кукурузные лепешки, шесть хорошо закрытых кувшинов с хорошей водой; одеяла и различные кухонные принадлежности; накрыл все простыней и связал все бечевой. Леона с опухшими от слез глазами, но с твердой и прямой спиной наконец вошла в дом и начала упаковывать чемодан. Первое, что она положила в него, были вставленные в рамки фотографии ее семьи, украшавшие каминную полку, за ним последовали свитера, носки и тому подобное. Она упаковала маленькую сумку со старыми вещами Джо для Свон, и пока ветер бушевал за окном, Леона ходила из комнаты в комнату и посидела немного в каждой, будто бы впитывая в себя аромат и воспоминания, обитавшие в них.

Они собирались с рассветом отправиться по направлению к Матисону. Леона сказала, что проведет их туда, и что по пути они смогут остановиться на ферме, принадлежащей Гомеру Джаспину и его жене Мэгги. Ферма эта находилась примерно посередине между Салливаном и Матисоном, и там они могли бы переночевать.

Леона выбрала несколько самых лучших хрустальных шаров, и из коробки, стоявшей на полке в туалете, достала несколько желтых конвертов и поздравительных открыток – “ухажерских писем” от Дэви, как сказала она Свон,– и открыток, которые присылал ей Джо. Два кувшинчика с бальзамом от ревматизма тоже были убраны в чемодан, и хотя Леона никогда не говорила этого, Джош знал, что пройти такое расстояние – по меньшей мере десять миль до фермы – будет стоить ей больших мучений. Но транспорта никакого не было, и у них не оставалось другого выбора.

Колода карт также отправилась в чемодан Леоны, а затем она собрала некоторые вещи в узелок и вынесла их в переднюю.

– Вот,– сказала она Свон. – Я хочу, чтобы ты понесла это.

Свон приняла от Леоны предложенный ивовый прутик.

– Мы же не можем оставить Плаксу совсем одну, да? – спросила Леона. – О, нет, Плакса не заслуживает того, чтобы мы ее бросили.

Ночь прошла. Джош, Свон спали в кроватях, к которым они уже больше никогда не вернуться.

Он проснулся, когда через окно уже проникал мутный серым светом. Сила ветра немного уменьшилась, но оконное стекло было совершенно холодным, если дотронуться до него. Он вошел в комнату Джо и разбудил Свон, затем он прошел в переднюю комнату и обнаружил Леону, сидящую перед холодным камином, одетую в грубоватый комбинезон, пару свитеров, вельветовое пальто и перчатки. Сумки стояли по обеим сторонам от ее стула.

Джош так и спал в одежде, а сейчас завернулся в длинное пальто, принадлежавшее Дэви. За ночь Леона распорола его и надставила плечи и рукава так, чтобы он смог одеть его, но при этом все же чувствовал себя переполненной начинкой колбасой.

– Надеюсь, мы готовы идти,– сказал Джош, когда появилась Свон, одетая в голубые джинсы Джо, темно–голубой толстый свитер, длинный жакет и красивые перчатки.

– Подождите минутку. – Руки Леоны лежали на коленях. Часы–ходики на каминной полке больше не тикали. – О, господи! – сказала она. – Это был самый лучший дом в моей жизни.

– Мы найдем другой дом,– пообещал Джош.

Подобие улыбки промелькнуло на ее лице.

– Не такой. В этих кирпичах – моя жизнь. О, Господи… О, Господи. – Ее голова упала на руки. Ее плечи тряслись, но при этом не было ни звука. Джош подошел к окну, и Свон собралась обнять Леону, но через несколько секунд передумала. Женщине было больно, понимала Свон, но Леона успокоится сама, возьмет себя в руки и будет готова отправляться в путь.