Роберт МакКаммон - Песня Свон. Книга вторая.

Они стояли среди неровных волнистых рядов бледно–зеленых стебельков, все примерно в два фута высотой, и все с пятнышками, которые, как понял Джош, вполне могли быть каплями крови Свон, поглощенными почвой и спящими корешками как топливо жадным мотором.

Зрелище зеленеющей жизни в этом опустошенном покрытом снегом поле почти сбило Джоша на колени, это было равносильно тому, как если бы после долгой слепоты увидеть цвета. Мул осторожно на пробу пощипывал одно из растений, и над его головой кружилась несколько ворон, негодующе каркая. Он огрызался на них, потом погнал их между рядами с резвостью жеребенка.

Я не знаю, что у этой девушки внутри, припомнил Джош слова Слая Мууди, но в ней сила жизни!

Он покачал головой, не в состоянии подобрать слова. Он наклонился к стебельку, стоящему перед ним, и дотронулся до зеленого узелка, который, как он знал, будет кукурузным початком, сформируясь в оболочке. На одном единственном стебельке их было еще четыре–пять.

Мистер, говорил Слай Мууди, эта Свон может снова пробудить целую страну.

Да, подумал Джош, сердце у него бухало. Она может.

И теперь он наконец понял смысл приказания, слетевшего с губ мертвого Поу–Поу в темном подвале в Канзасе.

Он услышал возгласы и крики, оглянулся и увидел, что к ним бежит Джон Гэллахер. А за ним следом Зэхиэл и Джин Скалли. Анна стояла, уставившись с открытым ртом, рядом с девочкой–подростком. Джон упал на колени перед одним из стебельков коснулся его дрожащими руками. – Он живой! – сказал он. – Земля еще жива! – О, Боже!.. О, Иисус, у нас будет еда!

– Джош, как это могло случиться? – спросила его Глория, пока Аарон гримасничал и толкал стебелек Плаксой.

Он вдохнул воздуха. Он казался свежее, чище, напоенным электричеством. Он посмотрел на Глорию, и его деформированный рот улыбнулся. – Я хочу рассказать тебе о Свон,– сказал он, и его голос задрожал. – Я хочу рассказать всем в Мериз Рест о ней. Глория, в ней заключена сила жизни. Она может снова пробудить целую страну! – А потом он побежал через поле к фигурке, которая лежала на земле, склонился, поднял ее на руки и прижал ее к себе.

– Она может! – крикнул он. Голос его раскатился как гром над хижинами Мериз Рест. – Она может!

Свон в полусне зашевелилась. Щель ее рта приоткрылась, и она спросила тихим трепетным голоском: – Может что?

Ветер усиливался и дул по лесу с юго–запада. Он нес запах горящего дерева смешанного с запахом горьковатой серы, который напоминал Сестре запах тухлых яиц. А потом она, Пол, Робин Оукс и трое других разбойников вышли из леса на широкое поле, покрытое пепельным снегом. Перед ними в дымке от сотен печных труб стояли тесно сгрудившиеся хижины и переулки населенного пункта.

– Это Мериз Рест,– сказал Робин. Он остановился, оглядывая поле. – И я думаю, это здесь я видел Свон и здоровяка. Да. Думаю, да.

Сестра знала, что это так. Они теперь были близко, очень близко. Нервы ее дрожали, ей хотелось побежать к этим хижинам, но усталые больные ноги не позволяли. По одному шагу, подумала она. Один шаг, а потом следующий приведут тебя туда, куда ты идешь.

Они приблизились к какой–то яме, полной скелетов. Сернистый запах исходил оттуда, и они обошли ее как можно дальше. Но Сестра даже не возражала против этого запаха, она чувствовала, что она и на самом деле сейчас как будто идет как во сне, бодрая и сильная, пристально глядя вперед на окутанные дымом лачуги. А потом, она знала, что должна грезить, потому что вообразила, что слышит искристую скрипичную музыку.

– Посмотри сюда,– сказал Пол, и показал.

Справа от них проходило собрание примерно из человек тридцати–сорока, а может больше. Они танцевали на снегу, делая старомодные шажки и повороты вокруг костра. Сестра увидела музыкантов: старика в выцветший старой шапке и шерстяном пальто, пиликающего на скрипке, седобородого черного человека, сидевшего на стуле и водившего камнем по ребрам стиральной доски, которую он держал между ногами, мальчика, перебирающего струны гитары, а также коренастую женщину, бившую по картонной коробке как по бас–барабану. Музыка была резкая, но она разносилась по полю как тощая симфония, приглашая танцоров топать и вертеться с большой непринужденностью. Снег отлетал от каблуков, и Сестра сквозь музыку слышала веселые крики и возгласы. Прошло много времени с тех пор, как она слышала музыку, и она раньше не видела никогда подобного зрелища: деревенские танцы посреди пустыни.

Но потом Сестра поняла, что это не совсем пустыня, потому что позади костра и танцоров, она увидела несколько рядов небольших бледно–зеленых растений. Сестра услышала, как Пол с благоговением сказал:

– Боже мой! Что–то снова растет!

Они шли через поле по направлению к празднующим и прошли мимо того, что показалось им свежей могилой. На ней была вырезана сосновая доска с именем Расти Витерса. Спи спокойно, подумала она. Потом они приблизились к костру, и некоторые прекратили танцевать, наблюдая за их приближением.

Музыка стала стихать и прекратилась с последним звуком скрипки.

– Здрасьте,– сказал мужчина в темно–зеленом пальто, сделав шаг от женщины, с которой танцевал. На нем была бейсбольная шапочка, а под ней почти все его лицо было обезображено ужасным коричневым шрамом, но он улыбался, и глаза у него были ясные.

– Привет,– ответила Сестра. Здесь лица у людей отличались от тех, которые они видели раньше. Это были лица, полные радости и надежды. Несмотря на рубцы и шрамы, которые их портили, несмотря на выступающие скулы и ввалившиеся глаза, которые говорили о долгом голоде, несмотря на кожу мертвенного цвета, которая не видела солнца семь лет. Она пристально смотрела на бледно–зеленые растения, загипнотизированная их движением, когда они качались на ветру. Пол прошел мимо нее и наклонился, чтобы потрогать дрожащей рукой одно из них, как будто боялся, что это нежное чудо может испариться как дым.

– Она не велит трогать их,– сказал черный, который водил по стиральной доске. – Она говорит, их нужно оставить и они сами о себе позаботятся.

Пол отдернул руку. – Прошло… уже много времени с тех пор, как я видел, как что–то растет,– сказал он. – Я думал, что земля умерла. Что это?

– Кукуруза,– сказал ему другой. – Стебельки взошли только вчера ночью. Я раньше был фермером, и думал, что эта грязь не годится для того, чтобы в нее что–либо можно было посадить. Думал, что радиация и холод покончили с ней. – Он пожал плечами, восхищаясь зелеными стебельками. – Я рад, что ошибся. Конечно, они еще не очень сильны, но все, что растет в этой грязи – это просто чудо.

– Она говорит, их нужно оставить,– продолжал черный музыкант. – Она говорит, что может засадить все поле злаками, если мы позволим вызреть этим первым растениям, и мы сторожим и отгоняем ворон.