Джеймс Донливи - Сказки Нью-Йорка [пьеса]

Джентл: Все необходимые вещи со мной, сэр, — ой, извините, сэр, вы не сэр, я имела в виду «Адмирал». Может я начну? Дайте мне свободную руку.

Адмирал: Только отодвиньте подальше вашу чашку.

Джентл: Да, конечно.

О’Рурк из-за газеты дразнит Адмирала пальчиком.

Адмирал: (с галантным обхождением выливает на пол чай Гертруды, сдобренный дозой алкоголя) Вот так-то будет лучше. Разве можно себе позволять так шутить с молоденькой девушкой? (Гертруде) Вы давно были в этом клубе?

Джентл: Неделю назад.

Адмирал: Я почему-то не припоминаю вашего лица. Хотите, я завтра устрою вам настоящий адмиральский чай? (О’Рурку) Послушай, я хотел бы иметь завтра чай прямо на теннисном корте.

О’Рурк: Не одобряю, Адмирал. Смотрите, Гертруда, не позволяйте ему уводить вас на одинокий корт.

Адмирал: Не обращай на него внимания. Я не потерпел его, если бы мы сидели не здесь, а наверху — там, где манеры куда более изысканы.

Джентл: Да я и не слушаю его.

Адмирал: Напрасно, как раз к его последним словам вам следовало бы прислушаться.

О’Рурк: Я вот что придумал, Адмирал, — до того, как ты приведешь свои ногти в порядок, может, сразишься разок-другой с Корнелием.

Крисчен: (одиноко сидит слева, под изображением мускулистого боксера) Может, лучше не стоит.

О’Рурк: Нет же, Корнелий, давай-давай, Адмирал не станет сильно калечить тебя. Адмирал, ты ведь не держишь зла на Корнелия? Даже если он изъявит желание повесить немного темнокожих граждан. Извините, Гертруда, это мы продолжаем нашу затянувшуюся дискуссию.

Адмирал ворчит.

Джентл: Давайте я начну прямо сейчас.

Гертруда Джентл готовится к маникюру.

О’Рурк: Корнелий, Адмирал обещал мне не завершать дело летальным исходом. А ты, Адмирал, прими к сведению, что твой штопорообразный удар вне всяких правил. Покуда я хозяйничаю в этом заведении, я не желаю, чтобы людей здесь уродовали.

Адмирал: Мне больше приличествует…

О’Рурк: Приличествует, приличествует, приличествует — что означает это твое «приличествует»? Здесь запрещены длинные слова. Все, что я от тебя требую, это обещания настоящего мужчины не пускать в ход свой знаменитый штопорообразный удар. Вот он уж точно не приличествует тебе. (Крисчену) Вот видишь, теперь у нас есть клятва Адмирала.

Крисчен: Может, действительно лучше не стоит.

Крисчен потихоньку тренирует то правую, то левую руки, и без того ладно пришитые.

О’Рурк: Ну что же, Корнелий, давай?! Что еще тебе нужно, ведь Адмирал дал клятву не трогать тебя своим крючком, я наложил запрет на него. Мисс Джентл — свидетель этой клятвы, ведь так, мисс Джентл, вы свидетель? (Джентл робко кивает головой.) Так. И я, Майк О’Рурк, также торжественно клянусь не допустить смертоубийства. (Подымает руку, клянясь честью бойскаутов.) Адмирал, ты хорошо усвоил, что не имеешь права пускать в ход свои вот эти вот (Показывая на руки Адмирала пальцем.) клешни?!

Адмирал: Не болтай ерунды, как я могу поднять руку на человека, который, сразу видно, не способен себя защитить?

О’Рурк: Вот видишь, Корнелий, тебе нечего бояться. Смело подымайся с Адмиралом на ринг. Помни о моих советах. Давай скорее, пока Адмирал не увлекся маникюром.

Крисчен: (Крисчен уныло сутулится, представляя человека, свыкшегося с мыслью о том, что нужно кого-нибудь постоянно убивать.) Ну ладно. Пошли.

Адмирал: Для меня спорт возможен только в равных условиях. Я не боксирую с тем, кто не способен себя защитить.

О’Рурк: Корнелий, между прочим, не доходяга, Адмирал. И если ты будешь держать свой штопор под контролем, то ни один из вас не останется после схватки калекой.

Адмирал: Я не могу обещать, что смогу контролировать свой штопор.

О’Рурк: Но ведь ты только что мне это обещал!

Адмирал: Это был всплеск эмоций. Они не были ни чем подкреплены. Я даже не знаю, как из меня вырвались эти обещания.

О’Рурк: Каждому дураку понятно, откуда вырвались твои слова! Послушай, Адмирал, ты выглядишь сейчас посвежевшим юношей! Поздравляю тебя!

Адмирал: (вздыхая всей стальной грудью, будто подымая флаг в честь своей завидной физической бодрости) Я всегда поддерживаю себя в форме. И каждый корабль, который выходит в океан под моим командованием, тоже пребывает в бодром расположении духа.

О’Рурк: Кому ты это рассказываешь?

Адмирал: Я всегда поддерживаю себя в форме.

О’Рурк: Мисс Джентл, глядя на Адмирала, вы можете поверить в то, что он один из самых смертоносных бойцов на американском ринге? (Адмирала мучит приступ скромности.) Правда, он очень не любит, когда об этом говорят. Особенно в его присутствии. И все же ты не сможешь отрицать этот факт, Адмирал.

Адмирал: А я и не отрицаю. Предпочитаю, чтобы об этом знали все. Всякий, кто подымается со мной на ринг, должен знать о риске остаться инвалидом.

О’Рурк: (умоляющим голосом) Ну, слушай, давай прекратим этот разговор. Ты дважды обещал Корнелию не использовать свой крючок. Ты не из таких спортсменов. Мы здесь не занимаемся грязным спортом. Разве не так, Адмирал?

Адмирал: Когда ты купишь себе новый халат?

О’Рурк: А что дурного ты отыскал в моем любимом халатике?

Адмирал: Здесь все-таки молоденькая девушка, и я не хотел бы, чтобы она узнала, что боксерам чуждо умение элегантно одеваться и что оно присуще исключительно парням-кутюрье.

О’Рурк: Где ты выискал это словечко «кутюрье»? Неужели нельзя говорить нормальным английским языком? Между прочим, Корнелий тоже не умеет одеваться. Он сказал мне, что все, во что он одет, это последний писк английской моды. Оказывается, там все сейчас носят вот такую вот ветошь.

Адмирал: Теперь я вижу, что хотели бы видеть американские женщины. Куда движется эта страна?

О’Рурк: (громко) Осторожней, Корнелий. Не позволяй ему говорить с тобой в таком тоне. (Крисчен улыбается.) Адмирал, ты будешь драться с Корнелием или нет?

Адмирал: Буду, если только он готов к бою.

О’Рурк: Да. Осталось надеть перчатки.

О’Рурк помогает Крисчену надеть перчатки.

Адмирал: Гертруда, помоги мне, пожалуйста. Затяни шнуровку на запястье. Крепко-накрепко. Без узелков.

О’Рурк:Напоминаю правила. Никаких ударов во время тайм-аута. Удары в затылок запрещены. Я буду строго следить за нарушениями.