Семен Злотников - На четвертые сутки после исчезновения

Дочь. Теть Шур, я знаю, что его интересует: лаялись они или нет, папка бил маму или мама его…

Данилов. Ты все шутишь.

Шура. Никто никого не бил. Я могу… Почему вы не записываете?

Данилов. Что вы можете?

Шура. Я могу поклясться, если надо: никто ни на кого не лаял.

Данилов. Не я произнес это слово.

Шура. К этой семье такие слова вообще не подходят. Это честная, порядочная, хорошая семья. Отношения у них были добрые, хорошие… они любили друг друга.

Дочь. Да, вы не думайте, семейка у нас что надо!

Шура. Вы записывайте.

Данилов. Я запишу.

Шура. Вы сейчас записывайте, при мне.

Данилов. Вы, пожалуйста, не беспокойтесь… Верочка, можно тебя попросить? Оставь нас на одну минуту…

Дочь. Одних? Теть Шур, он сказал, что вы симпатичная.

Шура. Какая глупость.

Дочь. А он разведен, и у него двое детей.

Данилов. Вера, мы так не договаривались.

Дочь. А что, неправда? (Уходя) . Вообще-то ни у кого в этом доме секретов нет.

Данилов. Мм… теть Шура… Простите меня, Александра Григорьевна, я понимаю: любовь, дружба — все это хорошо, но… Но как бы… в общем…

Шура. Вы спрашивайте конкретно, чего хотите.

Данилов. Не могло быть другой женщины?

Шура (растерянно) . Что?.. Даже не спрашивайте у меня о таких вещах, это мерзко. Я даже не хочу слушать про это. (Резко встает) . Я даже сейчас уйду, мне неприятно.

Дочь (входит) . Я же, кажется, вам говорила, что кроме нас с мамой у папки никого не было. Я и мама — все его женщины.

Данилов. Он мог скрывать. Каждый человек что-то скрывает.

Дочь. Папка? От меня? Такое? Скрыть? Да я бы его — он бы только захотел мамуле рога наставить — я бы его тут же и отравила. Или еще что-нибудь. Я не знаю, сейчас сразу в голову мне не приходит.

Шура. Вера, не смей так говорить.

Дочь. Теть Шур, за такие дела — как вы думаете — надо стрелять.

Шура. Ты еще маленькая судить. И вообще о таких делах…

Дочь. Как мне это надоело — маленькая, маленькая!..

Данилов. Если мне память не изменяет, рога растут у мужчин, у женщин что-то другое. (Шуре) . Вы случайно не помните, как это называется у женщин?

Шура. Глупостью. (Быстро уходит в спальню) .

Внезапно доносится крик: «Помогите!» Дочь и следователь торопятся к окну и с огромным усилием втаскивают в комнату Бабулю .

Бабуля (трагически). Ой, мне дурно, мне дурно…

Ее усаживают в кресло .

Ой, держите, мне дурно, я падаю…

Появляется Нина Алексеевна. Шура поддерживает ее под руки .

Шура. Нина, я тебя умоляю, вернись в постель, тебе нельзя…

Данилов (уже перегибался и выглядывал в окно, растерянно смотрит на Бабулю) . Отвесная стена…

Бабуля. Я чуть не разбилась… Боже мой, как теперь строят, не за что ухватиться… Ох, как у меня кружится голова, как мне дурно, помогите мне…

А звонки, между тем, и не прекращались .

Нина. Вера, звонят.

Дочь. Ой!.. (Скрывается в прихожей) .

Завод. Канализационный люк, из которого наружу выбирается Ружьев.

Ружьев (кому-то внизу) . Ты бы слышал, майор, как в тот день его Манечкин шкурил!.. При людях — как пацана!.. Пиши, кричал он ему, по собственному желанию!.. Давай руку! Ну, руку, давай, говорю!..

Из люка наверх вылезает Мансуров. Сам, без поддержки .

Чего ты от помощи отказываешься? Брезгуешь, что ли?

Мансуров. Руки грязные.

Ружьев. Да? У кого они чистые?

Мансуров. Не понимаю чего-то: ведущий инженер, изобретатель — разве таких увольняют?

Ружьев. Манечкин маму родную уволит, не пожалеет. Она, например, ему скажет: Мирон Петрович, я вас вчера родила, но вы извините, сегодня, боюсь, родить не получится. А он ей на это: вчера — это было вчера, и сегодня вас, мать вы не мать, ничего не спасет. Потому что у нас, дорогая вы мать, производство тут, а не богадельня.

Мансуров. Петрицкий вообще справлялся с работой?

Ружьев. Всегда управлялся, как помню. В последнее время с ним что-то… ходил, как опущенный в воду… Новые машины пришли. Их облетывать надо, а он… Чего-то заело, короче, у него. Да мало ли что, человек не железо?.. Это Манечкин думает, что из железа.

Мансуров. Хотите сказать, Петрицкий мог покончить с собой из-за неприятностей с начальством, к примеру, работы, которая не клеилась?

Ружьев. Не знаю, майор, что сказать. Лично я бы не стал… Столько других причин… Машенька, внученька, замуж выходит. Ей 18, ему — 64! На год меня старше! У него уже внуки свои, а она… Люблю, говорит, не могу и ее не удержишь. Тут по мне — лучше в петлю!.. (Молчит) . Мы же ничего не знаем, майор. Про себя ничего-то не знаем… (Молчит) . Вот задача: ходит возле тебя человек… всем понятный как будто… а потом пропадает и ты думаешь: что за человек был такой?.. (Молчит) . Но кто его доставал по-настоящему это не Манечкин — а Паршин. Если Манечкин — сука, то Паршин — на все три потянет. Я иногда представляю: был бы я, например, трактористом и Паршин, к примеру, мне бы попался под гусеницы. Я бы, поверишь, на самой бы маленькой скорости через него переехал.

Мансуров (с улыбкой) . Говорят, будто Паршин с Петрицким едва не подрались?

Ружьев. Это кто говорит?

Мансуров. Да сказали…

Ружьев. Ну, кто? Я тут всех знаю, мне интересно, кто продает?

Мансуров. Почему продает? Разве это секрет?

Ружьев. Не секрет. Но ты только пришел — уже знаешь. Тебе, значит, стукнули. Кто?

Тишина .

Мансуров. А что, если бы их не разняли…. поколотил бы он Паршина?

Ружьев. Жалко, разняли. Жалко, что не поколотил. Мог бы, конечно. Крепенький был…

Мансуров. А вообще, Петрицкий любил подраться?

Ружьев. Достал его Паршин, летать не давал. Когда ты под кем-то, и кто-то тебя невзлюбил… Ты же видел, мы тут самолеты делаем. И тоже испытываем. Полетел — заработал. Не полетел — пролетел мимо денег. Достал…

Мансуров. Понятно… (Выключает, включает фонарь) . Батарейки садятся.

Ружьев. Жизнь уходит, чего батарейки… Ну, двинули дальше?

Мансуров. Сколько люков еще?

Ружьев. Мы еще половину облазили… (Сдвигает крышку следующего люка, светит вниз) . Темнотища, однако же, мрак!..

Та же квартира, та же комната. Во главе стола гадалка баб Лина. Рядом Дочь, Фея, Бабуля. У Бабули голова перевязана платком. Нина Алексеевна Сидит понуро, в гадании, кажется, не участвует, в карты не глядит.