Александр Мардань - Лист ожиданий

ОНА.Да, ты танцевал лучше всех. Но не это было главное.

ОН.А что?

ОНА.То, что ты ни на кого не был похож… И не старался быть ни на кого похожим. (Вера встает, прохаживается по комнате, перебирает цветы в вазе). Знаешь, первый раз я влюбилась в школе… В учителя литературы…

ОН.Красивый был?

ОНА.Не в том дело… Он мне тогда казался старым: представляешь, ему было 24 года! Борис Алексеевич… А потом увидела, как он с физичкой в коридоре целуется. Хотела в реке утопиться, страдала ужасно… И в театральное решила поступать, чтобы от него подальше. Через пару лет приехала домой и встретила его. И — ничего! Время и расстояние вылечили… И с тобой, думала, так будет. Не увижу год — и все пройдет. Но — не получается.

ОН (подливает коньяк). И что, поступила?

ОНА.Не прошла по конкурсу. Может, потому, что была в таком же платье, как одна дама из комиссии?.. Стояла за ним в ГУМЕ четыре часа и зубрила из Чехова: «Чем мне оправдаться?.. Я не мужа обманула, а самое себя…» Возвращаться в Горький не хотелось. Поступила на филфак.

ОН (обнимая Веру). Такой талант пропал!

ОНА.Не пропал. В семейных драмах играю без репетиций.

ОН.Ты, кстати, в курсе, что Горький переименовали?

ОНА (поверив серьезному тону Кости). Нет.

ОН.Был Горький, стал — Сладкий.

ОНА.Почему?

ОН.Так к вам же Сахарова выслали.

ОНА (смеется). Вот у кого талант пропал: врешь и не краснеешь!

ОН.Краснею я только в бане. Кстати, мы на пляж сегодня пойдем?

ОНА.Мне еще на рынок надо — чурчхелу купить. Я из поездок местные вкусности привожу. В Ялте красный лук купила…

ОН.Не понял!? В Москве с луком напряжёнка?

ОНА.Это же красный лук, сладкий, крымский.

ОН.Не пробовал. И зачем нужен сладкий лук?

ОНА (игриво смотрит на него). А зачем горький шоколад? Ты же сам говоришь — то, что было Горьким, может оказаться Сладким…

Вера задергивает шторы, в номере — полумрак.

ОН.А как же чурчхела?

Постепенно свет на сцене гаснет, слышен шепот, поцелуи… Из-за окна доносятся шум набережной, крики чаек и песня из магнитофона в ближайшем кафе:

Конец 3-го акта.

Красивый гостиничный номер «люкс». Большая двуспальная кровать. Цветной телевизор, картины на стенах. Хрусталь. В вазе, как всегда, 25 роз. Костя бродит по номеру, поправляет покрывало на кровати, смотрит на часы, проверяет, работает ли телефон. Обрывает лепестки одной из роз и бросает их на кровать. Включает радиоточку: звучит песня Антонова.

Константин подходит к телефону, набирает номер.

ОН.Алло, девушка, что с московским? Сел? Как — час назад, вы же сказали, что задерживается? Ах, два московских… Спасибо.

В дверь тихо стучат. Костя отворяет. В номер входит Вера, одетая с характерным шиком восьмидесятых. Видно, что она очень спешила. Ставит на пол большую дорожную сумку. Не сказав ни слова, они сливаются в долгом поцелуе.

ОН.Я до последней минуты не верил, что тебе удастся вырваться.

ОНА.Если бы ты знал, чего мне это стоило! Пришлось даже маму подключить. Она дала в посольство телеграмму, врачом заверенную, что серьезно больна и хочет видеть дочь. «Товарищи» пошли нам навстречу, тем более, что мы уже больше года в Союзе не были.

ОН.А мужа ностальгия не замучила?

ОНА.Его не отпустили. Ожидается приезд Шеварднадзе в Нью-Йорк, и все стоят на ушах. Я вчера утром в Москву прилетела — и сразу к своим девчонкам в «Спутник» звонить, они мне с билетом помогли, иначе бы я к тебе из-за этих туристов выходного дня не вырвалась. А ты как?

ОН.Путевку взял. Выходного дня. Шучу. Обмениваемся опытом с рижским портом.

Вера осматривает номер, заглядывает в ванную.

ОНА (вздыхая). Да-а… Бедненько, но чистенько.

ОН.Ты считаешь? По-моему, шикарный номер.

ОНА (снисходительно). Ты шикарных не видел… (Кивает на букет) Двадцать пять?

ОН.Как всегда. Ну, а с мамой-то повидалась?

ОНА.Весь вчерашний день была с ней. Ой, кстати! Я же твоей маме привезла… (роется в большой сумке, вытаскивает из нее какие-то пакеты и заглядывает в них) таблетки эти… Не могу найти. Разница во времени — восемь часов, я в полусне каком-то.

ОН.Да ладно, брось, потом найдешь. Куда они денутся?

ОНА.Нет, лучше сейчас, потом не до того будет (кокетливо смотрит на Костю и снова роется в сумке) . Как мама-то?

ОН.Врачи говорят — серьезного ничего нет, но в ее возрасте с этим не шутят.

ОНА.Да где же?.. Кошмар…

ОН.Что случилось?

ОНА.Я их наверно в такси оставила. Искала кошелек, пакеты на сидение вынула… Надо звонить в таксопарк. (Садится к телефону, набирает номер.) Алло, добрый вечер! Я только что на такси приехала, и в машине сумку оставила. Подскажите телефон таксопарка. (После паузы.) Спасибо большое. Да, благодарю вас. (Кладет трубку.) Администраторы здесь такие любезные… Даже про наши семейные узы не спросили, когда в номер провожали.

ОН.Подожди, еще не вечер.

ОНА (набирает номер). Алло, девушка, добрый день! Вы мне не поможете, я в аэропорту… Что? Девушка, у меня один вопрос… Девушка!!!

Кладет трубку, растерянно смотрит на Костю и, подражая латышскому акценту, произносит: «По-русски не понимаю».

ОН (хохочет). Ура!!! Я наконец-то за границей! Здесь не понимают по-русски!

ОНА (по-прежнему растерянно). Я в Риге не первый раз, и никогда такого…

ОН.Это смотря на кого нарвешься. Не переживай, сейчас все устроим. Они же европейцы. Дай-ка телефон. (Набирает номер. Говорит по-английски.) «Здравствуйте! Не поможете ли вы мне? Моя жена…» (замолкает и, прикрыв трубку рукой, говорит Вере). Переключают на кого-то. (продолжает в трубку по-английски). «Здравствуйте! Моя жена полчаса назад ехала из аэропорта в гостиницу „Латвия“ на такси и забыла в машине пакет с лекарствами. Не поможете ли вы мне… О, да, гостиница „Латвия“, номер 911. Да, буду очень благодарен». (кладет трубку и вздыхает.) Обещали привезти, но я разочарован.