Эдуардо Де Филиппо - Призраки

Раффаэле (готовый помочь) . Чемодан…

Паскуале. Я сам… Как все это грустно, Мари! (Скрывается за входной дверью.)

Раффаэле (Марии) . Я понял, что он хотел сказать. Он говорил не о ключе, который… ну, как бы это сказать, вставляется в замочную скважину и который и есть, собственно говоря, настоящий ключ… Он как бы сделал сравнение между настоящим ключом и ненастоящим, который, впрочем, и есть настоящий… Бывает, что, когда у мужа с женой вдруг случается такая размолвка, один из них говорит: «Ты хочешь знать правду… Но, по правде сказать… ах, давай лучше не будем об этом говорить». Всяко бывает в жизни и часто зависит от пустяков. Вот, к примеру: я тебя вижу сегодня, и я тебя вижу завтра, и я тебя вижу послезавтра… Я просыпаюсь утром и вижу тебя, ты просыпаешься и видишь меня… II мы видимся зимой, и мы видимся летом… Так надоедает, что просто с души воротит! Ну, конечно, следует признать, что потом приходит также и любовь, отличная от прежней, она глубже, сильнее, но женщина этого не понимает. У женщин всегда ветер в голове, нет никаких мыслей… им бы хотелось всегда видеть по отношению к себе разные тошнотворные знаки внимания, разные там дурацкие нежности, на которые мужчины способны, лишь когда они страстно влюблены. И вот женщина начинает грустить. Вы ей что-нибудь говорите, а она вам не отвечает… а тут уж чего может быть хуже! Моя жена, царство ей небесное, бывало, тоже так поступала. Но я заставлял ее говорить, потому что я ее любил. Когда я видел, что она начинает дуться, по два — три дня со мной не разговаривает, приходилось давать ей пару затрещин. Иногда ей доставалось от меня и палкой, но зато ведь она разговаривала… Ах, бедная женщина! Я помню, как она после того, как ей попадало, бросалась ко мне в объятия, целовала мне руки, смачивая их слезами и кровью, которая капала у нее из носа… Почему бы, к примеру, вам хоть изредка, так сказать для пользы дела, не драться с вашим мужем? Тут, глядишь, и кровь себе разгонишь, да и любить друг друга начнешь больше…

В этот момент Паскуале, стараясь, чтобы его не заметили Мария и Раффаэле, перебегает в глубине сцены с ее правой стороны в левую.

Ну, будет, будет, я ухожу. Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, зовите меня. Не обращайте внимания на то, что я себя неважно чувствую… Ах, такие боли… все тело ломит… Летом я чувствую тебя прилично, по когда настает зима… Так что если что, зовите. (Уходит в глубь сцепы.)

Мария берет зажженную свечу и уходит влево. Сцена погружена в темноту.

Паскуале после паузы, в течение которой лучи лунного света освещают оба балкона, выходит из глубины сцены, ступая на цыпочках. Заглядывает на секунду в комнату Марии, затем, осторожно направляется к левому балкону, открывает его и выходит, стараясь притворить за собой балконную дверь с такой же осторожностью, как и открыл ее. Раскрывает чемодан, достает из него цветное одеяло, расправляет и вешает на перила балкона, а сам прячется за ним, присев на корточки, чтобы его не увидели жильцы из противоположных домов. С лестницы, ведущей на террасу, входит Альфредо. За ним — Гастоне.

Гастоне.Прошу тебя, поскорее… Не заставляй меня опаздывать, меня ждет жена. Она условилась с какими-то своими подругами идти в театр… Ты ведь знаешь ее, она ни одного вечера не посидит дома, а я вечно должен ее сопровождать. Если хочешь, пойдем с нами. (На отрицательный жест Альфредо.) Ну ладно, только давай поскорее. (Уходит па террасу.)

Альфредо (едва Гастоне скрывается из виду, медленно подходит к комнате Марии и еле слышно зовет ее) . Мари…

Мария спустя несколько секунд входит. Сцена освещена лишь лунным мерцанием, проникающим в комнату с балкона.

Мария.Альфре…

Альфредо (отрывочными, по вполне четкими фразами) . Не могу говорить… Мой шурин следит за нами… Пойми: я все приготовил… автомобиль, ценности… все! Иди скорее, накинь пальто и сейчас же сюда…

Мария (в растерянности, словно во сие) . Альфре… но…

Альфредо.Иди, Мари…

Мария (принимает решение, словно несущее ей освобождение) . Хорошо… (Уходит в дверь налево.)

Альфредо внимательно и настороженно смотрит на дверь, ведущую па террасу, потом пересекает сцену, приближается к правому балкону и в рассеянности выходит па него.

Паскуале (узнав в Альфредо, освещенном светом луны, тог «призрак», который он видел в первом действии, собрав все свои силы, побеждает обуявший его ужас, ему удается перебороть страх, кричит) . Остановись! Я должен с тобой поговорить! (Однако, не сдержав волнения, разражается громкими рыданиями, смешными и трогательными в то же время, сползает вниз, падает па колени.)

Альфредо останавливается в растерянности, не понимая, куда клонит Паскуале.

Я дрожу как осиновый лист! Святая мадонна, не дай мне умереть… Ах, сердце… сердце!.. (Хватается обеими руками за сердце. Постепенно успокаивается и продолжает.) Ведь это я все выдумал насчет отъезда, надеясь, что ночью мне, наконец, удастся снова тебя увидеть. Я это знал… я знал, что ты меня не оставишь. Когда я поселился в этом доме, мне говорили, что здесь водятся призраки, но я не верил… И я прошу за это меня простить. Теперь я верю… потому что я вижу тебя, говорю с тобой. И я доволен. С той минуты, как я в это поверил, я чувствую себя сильным, а сила придает мне уверенность, вселяет надежду. Квартиру мне дали даром, чтобы я рассеял худую славу об этом доме. Я ничего не сказал жене, чтобы не пугать ее. В самом деле, ведь ты явился мне, а не ей. Потом ты мне начал помогать, благодаря тебе я обставил квартиру, ты давал мне столько денег, сколько мне было нужно… А затем ты неожиданно исчез и оставил меня без всего. Благодаря тебе я начал вести такой образ жизни, который одному, без твоей помощи, мне не под силу. Прошу тебя, помоги!.. Если бы у меня была нужная сумма, я бы сумел пустить на полный ход мой пансион, который уже начал было работать… Ты добрая душа и сможешь меня понять… У меня никогда не было возможности подарить своей жене ни браслета, ни колечка даже на день рождения. Мне никогда не удавалось скопить, денег, чтобы отправить ее на дачу или к морю. Иногда мне приходилось отказывать ей в паре чулок… А если бы ты только знал, как тяжело для мужчины скрывать свое унижение под веселым смехом, шутить, острить. Честный труд нелегок и приносит гроши… Да и не всегда можно найти работу. И вот из-за этого я ее теряю, с каждым днем все больше теряю… А я не могу ее потерять! В Марии для меня вся жизнь!.. И ты понимаешь, что у меня не хватает смелости поговорить с ней обо всем этом… потому что смелость придают нам деньги… а без денег становишься робким, боязливым… без денег превращаешься в тряпку!.. Я теряю ее! Потому что рано или поздно наступает такой день, когда хорошее отношение, любовь хоть изредка должны воплощаться то в драгоценный камень, то в золотую безделушку, то в красивое платье… в белье из чистого шелка… Иначе ты ее теряешь… всему конец, смерть! С другим мужчиной, с человеком вроде меня, я никогда бы об этом не стал говорить, но с тобой дело иное, тебе я могу сказать все. Ты выше всех тех чувств, которые обрекают нас не раскрывать друг другу наши сердца, — выше гордости, зависти, чувства собственного превосходства, эгоизма, двуличия. Когда я говорю с тобой, я ничего подобного не чувствую. Говоря с тобой, я чувствую себя ближе к богу, я чувствую себя маленьким — маленьким… Я чувствую, что я ничто… И мне приятно чувствовать себя ничем… Потому что это помогает сбросить с себя тяжесть своего существования!.. (Откидывается спиной на перила балкона. Не плачет: он счастлив, доволен. Ждет ответа.)