Жан Марсан - Публике смотреть воспрещается

Эрве. Прошу вас и заранее благодарен.

Байар. Прежде всего скажите ей, что она прекрасна, еще более прекрасна, чем всегда, сразу начинайте: «Габриэль, ты прекрасна», и не бойтесь это повторять.

Эрве. Должен вас предупредить, дорогой Жан, что если меня раскочегарить, я могу и переборщить! Да, да, мне это часто говорили.

Байар. Этого не случится никогда. Я каждое утро повторяю ей четверть часа: «Ты прекрасна, ты прекрасна!» И вот, Габриэль, эта исключительная, редкого ума женщина, пьет свою простоквашу и целый день пребывает в великолепном настроении. Итак, это — единственное, что ей надо говорить. Но множества тем касаться ни в коем случае нельзя… постойте, я возьму свой список, чтобы не пропустить… (Вынимает из портфеля пачку отпечатанных на машинке листов.) Это маленькое произведение — плод пятилетнего супружества, о! — в сокращенном виде, но главное здесь есть. Я это размножаю и раздаю всем, кто работает с Габриэль. Вы это потом внимательно прочтете, но сейчас, до ее прихода, у вас нет времени, поэтому для всех здесь присутствующих я перечислю основные сюжеты разговора, которых надо избегать любой ценой. (Читает.) Прежде всего — Эрве Монтэнь! О! Простите, конечно! До сей минуты нельзя было с ней говорить о вас… Но все образуется!

Эрве. То есть, будем надеяться!

Байар. Брижитт Бардо. Подчеркните «Брижитт Бардо». Я принес и карандаши. (Раздает карандаши.) Габриэль снималась с Брижитт, та была очаровательна, в их ссоре виновата Габриэль, нельзя говорить о Брижитт. Ах! Очень важно при нашей дорогой Габриэль никогда не говорить о Жероме Сантъягги.

Эрве. Но он играет роль Наполеона.

Байар. И вы рассчитываете, что Габриэль будет играть с Сантъягги?

Эрве. Да!

Байар. Ну… ваше дело… Я просто зачитаю, что здесь написано, то есть, резюме того, что Габриэль говорит о Сантъягги, вот, на букву «С». Сюзи Делэр, Саббаг, Салакру, Сантъягги: Актер, вышедший из моды, перебивает реплики партнеров, курит сигару в моем присутствии и всегда говорит мне одно и то же: «Боже мой, какой у тебя усталый вид». Вот! Вот почему я прошу вас очень внимательно прочесть мой труд, даже больше — выучить его наизусть! Но предупреждаю — он действителен только по январь! В начале года обращайтесь ко мне за весенним выпуском!.. На сегодня скажу только вот еще что: если я замечу, что вы на скользкой дорожке, я тихо начну напевать: «Брожу я по Эльзасу в моих сабо». Это лучший сигнал. Я провел много опытов. И остановился на этом. Все вместе повторим: «Брожу я по Эльзасу в моих сабо». И тогда все проходит.

Слышно, как хлопнула дверь.

Пьер. Мама!

Байар (как унтер-офицер). Сочинение — в карман!

Эрве. Делаем вид, что ничего не знаем.

Принимают непринужденные позы. Дверь распахивается.

Габриэль Тристан входит, держа в руках пьесу.

Габриэль. Эрве, я прочла твою пьесу! (Рвет ее, бросает и выходит, столь же стремительно, как вошла.)

Все застыли на своих местах в немом оцепенении. Пьер поднимает пьесу и бежит за матерью.

Пьер (кричит). Мама, мама! Прости! Это не тот текст! (Убегает.)

Байар. Мой дорогой Эрве, я в отчаянии, но в самом деле — произошла ошибка…

Эрве (прерывает его). Нет, нет, нет! Жизнь слишком коротка! Уверяю вас, дорогой друг, я вам сочувствую и глубоко уважаю вас, но берите вашу любезную под ручку, и чтоб я ее больше в глаза не видел!

Входит улыбающаяся Габриэль, как будто ничего не произошло. За ней — Пьер.

Габриэль. Здравствуйте, дети! Я сама во всем виновата. Я опоздала, хотя и летела со всех ног. Но как оторваться от учеников? Они убивают меня! Сколько я им твержу: «Ну, убьете меня, что вы от этого выиграете?» Здравствуй, Эрве, ты растолстел! Но, знаешь, это тебе идет! Хотя, конечно, надо следить за собой! А то появится брюшко, генеральская грудь! Робер! Обними меня! Ты все молодеешь и молодеешь! Тебе от силы можно дать сорок пять лет.

Робер. Мне тридцать восемь.

Габриэль. Но это не бросается в глаза. (Устремляясь к Жизели.) Не может быть! Не может быть! Неужели этот ангел — твоя жена! Какая несправедливость! Ведь вы — Жизель?

Жизель (разводя руками). Да, мадам.

Габриэль. Он оставил такую женщину, как я, и встретил такую женщину, как вы! Но почему? С какой стати? Не говорите мне, что он нас заслуживает, вас и меня.

Жизель. Не скажу.

Габриэль. Вы меня успокоили.

Эрве. Я ничего не говорю, потому что если я что-нибудь скажу…

Габриэль. Будет очередная глупость!

Эрве. Если она сейчас же не уйдет, уйду я!

Габриэль. Пьер сказал мне, что вы собираетесь переезжать.

Жизель. Это пока только планы.

Габриэль. Как я вас понимаю — жить на этой улице Галиле!

Эрве. Прекрасно, ухожу я!

Габриэль. Жуткий квартал!

Эрве выходит и тут же возвращается.

Эрве (к Габриэль). А не помнишь ли, как ты была рада поселиться на этой улицу Галиле после твоего района Сен-Дени, с его газометрами, складами, сортировочной станцией?!

Габриэль. С его собором, с французскими королями! Да, я дочь народа и горжусь этим!

Эрве. Что ж, а я не стыжусь, что я сын банкира!

Пьер. Дедушки — запрещенное оружие!

Габриэль. Мой папа отдает жизнь на благо человечества!

Эрве. Ну-ка, открой Жизель, кем он работает! Слабо!

Габриэль. Не слабо! Заявляю с высоко поднятой головой: мой папа работает главным дегустатором вкуса пресной воды на водохранилище Сен-Дени.

Жизель. Очень интересно.

Габриэль. Никакие химические анализы не заменят его языка! Именно папочка отвечает за букет воды для Парижа! Если Сена безвкусная, он доливает немного Урка или разбавляет Уазой. Папа — водяной бог воды!

Эрве. Браво! Ты — божественного происхождения!

Габриэль. Это лучше, чем быть сыном разбойника с большой дороги!

Пьер. Папочка, мамочка, прервитесь на минутку! Послушайте меня!

Эрве. Хорошо! Даю тебе тридцать секунд.

Габриэль. Не тридцать пять.

Пьер. В детстве я жил в аду, подростком я жил в аду, но на пороге зрелости требую мира!

Эрве. Как поживаешь, дорогая? (Целует Габриэль, как будто бы ничего не произошло.)

Габриэль. Хорошо, а ты?

Эрве. Хорошо, хорошо!

Габриэль. Я в отчаянии, что бросила тебе пьесу в лицо!

Эрве. Актрисы часто бросали мне пьесы в лицо.