Валерий Хаит - Одесский юмор. XXI век

Уборщица. Разрешите мне… Я человек простой, прямо от швабры. Бабка моя мыла пол, мать мыла, и я мою. Так вот я хочу спросить: сколько можно сорить?!

Заведующая. Гм-м… Спасибо, Марья Степановна… Кто еще хочет выступить, товарищи?

Повариха. А чего тут говорить? Пусть Потапов сам расскажет, как их угораздило от нашей каши отказаться.

Потапов. Я не о себе сказу. Мне много не надо. Я о людях хоцю сказать. Вот вы говорите, тетя Нина, экономия. Это по-васему, по-взрослому, экономия, а по-насему, по-ребячьему, это называется… это… хищение общественного продукта!.. Ну съедим мы сегодня эту добавку, завтра съедим, а послезавтра сто кусать будем?.. Мы с ребятами так сцитаем: если основная порция по калорийности будет соответствовать стандарту, тогда и добавки не потребуется! А сто мы на сегодняшний день видим в насей ребячьей тарелке? Недолив, недосып, недовес!

Воспитательница. Это ложь! Клевета! Вот такое пятно на весь коллектив! (Показывает, какое пятно.)

Потапов. Спокойненько! Вот тут у меня тетладоцка имеется… Сам я, извините, неграмотный, но нужда заставила, и пришлось… Мы тут кое-сто прикинули с ребятами в обед… Интересно полуцается.

Заведующая. А ну разреши-ка полюбопытствовать…

Все склоняются над тетрадкой.

Повариха. Нет, товарищи, как вам нравится? Еще молоко на губах не обсохло, а он уже его жирность меряет!

Воспитательница. Научили на свою голову!

Заведующая. А мне все-таки непонятно, откуда он мог взять эти цифры, эти, в сущности, закрытые данные?.. А ну позовите калькулятора. (Входит женщина.) Катерина Дмитриевна, тут по вашей части. Посмотрите-ка эти каракули, может, вы что-нибудь поймете?

Калькулятор. А чего смотреть? Это ж я и писала…

Заведующая. Вы?.. Но зачем?!

Калькулятор (всхлипнув). Жалко их стало… Пришли ко мне… Этот худющий – аж светится. И с ним еще такие же. Посчитайте нам, говорят, тетя Катя, выход круп и жиров на одного человекоребенка, а то что-то кушать хочется.

Упитанный мальчик (эталон «Светлячка»). А я вообще не понимаю, как можно отказываться, когда дают?! Положено – дай! А не положено – сам возьму тарелку и положу!

Голос из окна. Федя! Федя!

Потапов. Цего тебе?

Голос. Наси кусать нацяли!

Потапов. Не мозет быть!!

Повариха. Ну вот все и в порядке! Я знала, что не выдержат! Дети – они и есть дети. Поешь, Феденька!

Потапов. Нет!

Воспитательница. Подумай о себе! Посмотри, какой ты зеленый! Ты ж растешь. Тебе сейчас кушать надо, а не правду искать.

Потапов. А как же моя ребячья совесть?!

Заведующая. Нет, товарищи, я вижу, это серьезный симптом! И мне кажется, что я, как честный воспитатель, после такого случая не могу оставаться заведующей вверенного мне «Светлячка». Как ты считаешь, Федя?

Потапов. Не мозете, тетя!

Заведующая хочет уйти.

Голоса. Нет! Нет! Мы вас так не отпустим! Вместе заварили эту кашу, вместе и расхлебывать!

Вбегает раздатчица.

Раздатчица (торжественно). Валентина Филипповна! Разрешите сообщить! Коллектив кухни добился новой трудовой победы! Благодаря прогрессивной технологии варки за сегодняшний день удалось сэкономить пять килограммов вермишели!

Заведующая (с гордостью). Вот, товарищи! Вот как мы работаем! (Потапову, с укоризной.) А ты… Эх… (Машет рукой. Раздатчице.) Спасибо!..

Раздатчица (деловито). Пожалуйста! Так я зашла спросить: вы свой килограмм сами заберете или мне его вам в кабинет занести?..

Немая сцена.

На пьесу Аркадия Ставицкого «Шолом Алейхема, 40»

Согласитесь, было бы странным, если бы то, что шло на нашей сцене, рано или поздно не заинтересовало бы западных режиссеров… В конце концов, хоть кого-нибудь это же должно было заинтересовать!.. Слово одному из таких любознательных…

Режиссер. Нам, деятелям английского театра, очень бы хотелось понять проблемы вашей жизни. В этой связи нас глубоко заинтересовала ваша весьма проблемная и глубоко жизненная пьеса под названием «Шолом Алейхема, 40». Сейчас мы пытаемся ее поставить… Стараясь сделать ее более доступной простому английскому зрителю, мы изменили имена персонажей, перенесли действие в Англию… Да и называется она у нас не «Шолом Алейхема, 40», а «Чарльза Диккенса, 42». Но тем не менее еще не все в ней нам самим окончательно понятно…

А чтобы вам было понятно, что именно нам не понятно, приглашаем вас на репетицию…

ЧАРЛЬЗА ДИККЕНСА, 42

Обстановка репетиции в английском театре.

Режиссер (актерам). Итак, господа, прошлый раз мы остановились на том, что вернувшиеся домой на рождественские каникулы сыновья миссис Лоуренс, Гарри и Майкл, сообщают матери сногсшибательное известие. Сыновья готовы?

Сыновья. Готовы.

Режиссер. Мать готова?

Мать. Готова.

Режиссер. Звучит Биг-Бен! (Слышен удар гонга.) Сообщайте!

Гарри. Дорогая мама! Понимая, что наше сообщение может тебя убить, мы ничего не хотели говорить тебе до завтрака. Но сейчас, когда завтрак уже окончен, мы можем сказать тебе правду. Знай же: мы с Майклом решили переехать на постоянное жительство в Россию.

Мать. О-о-о!

Майкл. Да! В Одессу, на Шолом-Алейхема, 40.

Мать. Ну что ж, решили так решили. Счастливого пути, дети!

Режиссер. Стоп! Стоп! Что это вы играете?! Что значит «счастливого пути»?! Вы же слышали: по пьесе это сообщение должно вас убить!

Мать. Да, сэр, но я все-таки не понимаю почему… В конце концов, мои дети находятся в таком возрасте, когда человек уже просто обязан побывать в разных странах, пожить в разных городах.

Режиссер. Да. Но они же собираются поселиться в Одессе! Вы понимаете, какая это для вас трагедия?!

Мать. Ну это скорее для них трагедия, я-то тут при чем?!

Режиссер. Так! Господа, мы же с вами говорили: пьеса эта для нас сложная, в ней много загадочного! Поэтому я прошу строго придерживаться ремарок! Вот! (Читает.) «Услышав сообщение о том, что дети собираются ехать за границу, мать в ужасе рвет на себе волосы и падает в обморок». Прошу вас!

Мать. О Боже! Какой это ужас – ездить за границу! Ах! (Рвет на себе волосы, падает в обморок.)

Режиссер. Вот! Молодец! Нормальная человеческая реакция! Идем дальше.

Гарри. Мама! Поверь! Там нам будет лучше.

Режиссер. Так, так! Уговаривайте ее!

Гарри. Ты же знаешь, здесь мне не дают ходу! Ну кто я здесь?! Простой врач! А там? О, там я могу стать главврачом!.. (Режиссеру.) Простите, сэр, а что, собственно, означает это странное слово – «главврач»?

Режиссер. Неважно! Во всяком случае, ясно, что это не врач, а что-то совершенно другое! Дальше! Дальше! Ваша реплика, Майкл!

Майкл. А какой там уровень благосостояния, мама!..

Режиссер. Ну? Что же вы остановились?! Вот ремарка: «Достает из портфеля и показывает матери заграничные газеты, проспекты, рекламу».