Вад Макей - Ад во мне

– Я запомню, – тихонько хмыкнул за моей спиной Хашиш и на мой недоуменный взгляд пояснил: – Именно Арана я заменяю на практике.

Тут к спорщикам подошла наша группа. Все дело в том, что мы пятеро были выше любого из мужчин на голову, а Вал даже на две, что моментально вызвало к нам повышенный интерес. А если принять во внимание то, что наш отряд был пешим, то лучшего способа выделиться из толпы придумать было невозможно. Кто-то из мечников восхищенно присвистнул, щеголь скривил губы в презрительной усмешке.

– Сегодня, наверное, в городе раздают бесплатную похлебку, раз со всех сторон лезут нищеброды, которых дворянами назвать язык не повернется, – процедил он сквозь зубы, поднося к носу белую тряпицу, символизирующую носовой платок. Какой-то подхалим захихикал, но в полной тишине смех оборвался слишком быстро. – Откуда у этих сыновей троллей могут взяться деньги на лошадь, если у них не хватает денег даже на приличное оружие?

Парни безразлично смотрели на придурка. Я заметил, как занавеска на окошке кареты слегка вздрогнула и приоткрылась. В щели мелькнуло миловидное девичье личико. У Геры затрепетали ноздри, он улыбнулся и подмигнул мне.

Тем временем виконт решил перейти к активным действиям. Он выхватил меч и приставил его к горлу пожилого мужчины.

– Эй, клоун! – не выдержал я. Ошель от такого обращения чуть с лошади не свалился, озираясь по сторонам, словно надеялся увидеть цирк у себя за спиной. – Я к тебе обращаюсь, пи… представитель сексуальных меньшинств!

Парни расступились, я вышел вперед и остановился, сложив руки на груди и выставив напоказ татуировки.

– Варвар!

– Сын конунга! Ярл!

– Принц!

Лицо виконта вытягивалось, а лицо пожилого мужчины, наоборот, светлело.

– Мессир, – обратился ко мне Хаш. – Мне кажется, эти люди были непочтительны к вам. Стоит научить их уважению. На колени, смертные!

После его слов пожилой и слуги, окружающие карету, опустились на колени и склонили головы. Я прислушался к своим чувствам. Не могу сказать, что мне это не понравилось. Скорее даже наоборот. Мечники Ошеля остались стоять, вопросительно поглядывая на бледного виконта. Что-то прошипел справа Мамочка, я повернул голову, чтобы спросить, о чем он бормочет, но демона рядом не оказалось. Я даже не успел заметить его движения, как через долю секунды Мамон вновь стоял справа от меня, а все шестеро воинов с недоумением смотрели вниз на голые ноги. Демон, не мудрствуя лукаво, просто срезал пояса, лишив мужчин не только оружия, но и штанов, а так как нижнего белья никто из них не носил…

– Кто пошевелится – умрет, – с совершенно серьезным лицом сообщил воинам Мамочка, как только один из них наклонился, чтобы подтянуть штаны.

После учиненной им демонстрации ему сразу поверили, и попыток привести одежду в порядок больше не делалось. Это выглядело весьма комично, и я не выдержал первым. Не смеялся только Ошель. Я покосился на карету, откуда раздавался приглушенный смех двух женских голосов.

– Как ты смеешь! – заорал виконт, размахивая мечом. – Назовись, чтобы я смог вызвать тебя на дуэль по правилам кодекса!

– Вот еще, сообщать всякой шушере свое имя, – фыркнул я. – Вал, научи клоуна хорошим манерам.

– Мессир.

Вал подошел к жеребцу и, недолго думая, опрокинул его вместе со всадником. По случайности или специально, но виконт упал на поленницу дров, сложенную у стены. Такого обращения с собой дрова не выдержали и с грохотом осыпались на голову несчастного. Жеребец же, дико всхрапнув, вскочил на ноги и ускакал прочь под залихватский свист Вала. Хаш наклонился над виконтом, и я услышал зловещее:

– Я приду за твоей душой, смертный. Ты теперь мой.

– Да кто ты такой? – испуганно просипел Ошель.

– Аран, чьим именем ты клялся и клятву кому ты сейчас нарушил.

Я увидел, как глаза виконта в ужасе закатились, и он грохнулся в обморок. Парни вновь окружили меня, и под многочисленные поклоны мы прошли в ворота. Вслед за нами прогрохотала карета.

– Ты заметил милашку? – подошел ко мне Вал, когда мы вошли в город.

– Заметил, только не успел ничего рассмотреть, – пожаловался я.

– Баронесса Вилия, шестнадцать лет, блондинка, голубые глаза, девственница, впервые в городе, смешливая, немного испугана. Ее сопровождает дуэнья, дальняя родственница, женщина тридцати лет, пышная брюнетка, разбитная вдова, – сообщил нам Геракл.

– Как ты это успел понять? – удивился я.

– Почувствовал. – Геракл многозначительно постучал кончиками пальцев по носу.

Профессионал! – прошипел в ухе Белочка.

Ага. Мне бы так. Познакомился с девушкой – и сразу же знаешь, чего от нее ожидать.

Город напоминал старую Ригу с ее узкими улочками и цветными домами разной высоты. Вокруг сновал народ. Пока мы пробирались по вымощенным булыжниками улицам к постоялому двору, я вертел головой, стараясь все хорошенько разглядеть. На нас обращали внимание: женщины строили глазки, мужчины уступали дорогу, а дети, с восхищением открыв рты, глазели вслед. Патруль, который попался навстречу, завидев нас, резко свернул в подворотню. Вал выхватил из толпы чумазого босоногого мальчишку лет десяти.

– Эй, герой, трактир «Три поросенка» знаешь?

– А кто ж его не знает? – Пацан шмыгнул носом. – Так постоялый двор называется, там еще хозяин эльф-отступник. Драчливый, жуть!

– Проводи нас к нему.

– Грошик сейчас и грошик, как доведу! – вытянул грязную ладошку оборванец.

Вал кинул проводнику медную монетку. Тот ее моментально куда-то засунул, хотя я могу поручиться, что карманов в его лохмотьях не было. Мальчишка побежал вперед, показывая дорогу. Вскоре мы вышли на большую площадь, на которой кучковался народ, что-то бурно обсуждая. Посреди площади был возведен помост, украшенный двумя столбами, перевитыми цветочными гирляндами. К ним были прикованы девушки, совсем еще молоденькие. На мой взгляд, ровесницы Афродиты, то есть по человеческим меркам лет по пятнадцать. На обеих были надеты белые платья и венки из цветов. Блондинка и брюнетка. Они стояли на коленях, сложив ладони на груди, и, по-видимому, молились. Геракл прищурился, рассматривая девчонок, а затем ухватил за плечо нашего проводника:

– За что их приковали? В чем обвиняют?

– Что вы, милорд! Это благородные девственницы! Они приносят себя в добровольную жертву во благо империи. А за это император жалует их родителям или тем, на кого они укажут, награду, целых два золотых!

В голосе мальчишки прозвучала зависть. Наверное, два золотых – это огромные деньги в этом мире. «Интересно, а нам за практику заплатят и положен ли аванс?» – прошелестел Белочка. Действительно, не помешает озаботиться деньгами. Я уже раскрыл рот, чтобы спросить об этом у Вала, как рядом с нами остановились две молодые горожанки, о чем-то оживленно беседуя. Я прислушался.