Татьяна Форш - Как найти Феникса

Та скептически помотала головой.

– Не, в Тьмутаракани сейчас заправляет пан Клопович, и уверяю тебя, сестриц у него с таким именем отродясь не водилось. Еще варианты есть?

– В смысле?! – опешил Никита. – Предлагаешь сыграть в угадайку? Но даже если я угадаю, вряд ли узнаю, что оказался прав! К тому же… я не слышал, что у пророчицы Гамаюн были сестры и брат, и уж тем более что они где-то правили! Я вообще до последнего времени считал, что она – миф! А может, миф и есть или видения, что Пепельный мне насылает?

– Ну… может, и так… А может, и нет. – Кобылка сорвалась с валуна в воздушный галоп.

– И как мне узнать правду? – Ник попытался отследить ее траекторию, но вскоре почувствовал дурноту. Лучше вообще закрыть глаза!

– Ты ее знаешь. Теперь надо только вспомнить.

– И как это сделать?

– Тренировки. Память – она как мышца. Чем больнее, тем быстрее! – Летая вокруг узника, она принялась с каждым пройденным кругом уменьшаться, явно намереваясь уйти не прощаясь, но Ник разгадал ее намерение.

Изловчившись, он поймал горбатую бестию в капкан ладоней и умоляюще зашептал:

– Прошу! Ответь! Только на один вопрос! Василиса! Как она? Где она? Что с ней? Помнит ли меня?

– Ага! Сначала чуть как муху не прихлопнул, а потом – на вопросы ему отвечай! – пропищал зловредный призрак. – Свободу мне, свободу! Для начала. А там подумаю!

Ник с опаской отвел одну руку, разглядывая сидевшую на ладони мухо-лошадь.

– Во! Другое дело! – довольно пискнула та и, выдав напоследок: «Беременна твоя Василиса! Не успел ты! А еще немного тут посидишь – и окончательно опоздаешь!» – с хлопком исчезла.

Ник даже помотал головой, слепо глядя на пустую ладонь, где только что сидела горбатая бестия. Если она хотела поиздеваться – ей удалось! Так выбить из колеи – это надо постараться!

Василиса беременна?

Да нет! Этого не может быть!

У них была всего одна ночь! И он прекрасно помнил все, что тогда происходило. И слова заклинания защиты он тоже помнил!

Беременна…

Растерянность сменилась радостью, затем на смену радости пришла ярость. А может… Может, это не его семя? Что имела в виду Горбылка под словом «опоздал»?

В голову тут же полезли невыносимые мысли, навеянные горбатой тварью: Афон! Недаром она предупреждала о нем! Еще в их совместном путешествии он выказывал Василисе знаки внимания, так что же стесняться теперь, когда его, Ника, рядом нет и вряд ли будет?

Теперь, когда Афон стал человеком, он запросто смог подчинить ее себе! Нет, в то, что суженая смогла так рано его забыть, он не верил, но… Афон маг. Он мог напустить на Василису чары забвения, желания… Да все что угодно! В конце концов, она хрупкая, беззащитная девчонка! Что она сможет сделать против магии?

На смену ярости пришел страх. А если до нее добрался Пепельный? Ведь он говорил! Ему лично говорил, что хочет заполучить Василису себе!

Боги, за что?!

Нет! Этого не может быть! Это не могло произойти!

Но больше всего мучили мысли о том, что он не оказался рядом, не смог защитить любимую. Нет, ее он ни в чем не винил, но огонь, в коем сгорала его душа, становился все жарче, принося невыносимые страдания.

За что ему все это? Кто он такой, что ему уготованы эти муки?!

Проклятая клетка, ненавистный Пепельный! Если бы Ник только смог получить свободу, он бы голыми руками оторвал его уродливую голову!

Не ведая, что творит, Никита вцепился в прутья с такой силой, что каменная плита, в которую они были вмурованы, посыпалась крошкой. Ярость, боль, отчаяние стали огнем в его венах, выплескиваясь и раскаляя металл. Ник изумленно уставился на начинающую светлеть от неведомого жара решетку и отдернул руки. Металл постепенно начал гаснуть.

Что это? Откуда это в нем? Неужели Пепельный не смог убить всю магию и теперь он может воспользоваться дремавшими в нем силами? Неведомыми силами…

А если попробовать еще раз?

Ник снова взялся за прутья, пытаясь представить огонь, идущий от его рук, но… металл только отозвался остывающим жаром. Ничего не произошло. Тогда как? Как у него это получилось?

Злость? Ярость?

Он попытался вернуть чувства, еще секунду назад переполняющие его, но ничего не получилось. Металл решетки продолжал остывать.

Раздавшееся рядом с клеткой тихое ворчание заставило Ника очнуться от мрачных мыслей и взглянуть на площадку.

Три собаки сидели и, не мигая, смотрели на него, а позади них темнела невысокая кряжистая фигура. Сообразив, что его присутствие заметили, гость прошел к клетке.

– Феникс! Мальчик мой! – В уголках глаз заблестели слезы. – Уж не думал, что ты вернешься!

Ник нахмурился, во все глаза вглядываясь в знакомое, будто наспех вырезанное из дерева лицо, заросшее жесткой щеткой темной бороды, в глубоко посаженные синие глаза, и тут до него дошло, откуда он знает гостя.

Сон!

– Василий?

Закутанный в серый плащ, домовой протянул к нему руку, и Ник, повинуясь порыву, сжал ее.

– Вот как все обернулось! Нет больше дома, и царства нашего нет! Меня Бедоларг в клетку заточил, как и многих других, да только я сбежал. Мне тайны многие ведомы. Теперь вот прячусь у Могилки на болоте. Пепельный туда не ходит. Знает, что какой бы силы он ни был, а не справиться ему с нами.

– А… – Феникс оглядел клетку, – если ты и мне поможешь сбежать?

Василий вздохнул, отнял руку и сосредоточенно утер мокрые от слез щеки.

– Не смогу. Твоя клеть особой печатью запечатана. Если ее сломать… – Договорить он не успел.

На лестнице сгустилась туча, и из нее вылепилась фигура Пепельного. Молния, сорвавшаяся с его пальцев, угодила в пятиглавого пса, и тот с визгом рухнул в бездну. Другая собака схватила за шиворот домового и сама спрыгнула вниз. За ней последовала и третья тварь.

– Значит, вот где прячутся сбежавшие пленники… Болото…

Ник, не отрываясь, смотрел на своего мучителя, с ненавистной улыбкой спускавшегося по лестнице к клетке.

– А я гляжу, ты тут освоился… – Наконец он ступил на площадку и уставился на него бельмами глаз. – Вспомнил, где находится летопись Веха? Ведь ты знаешь… Дружок твой покойный тебе говорил… Когда-то давно, но говорил… Придется тебе прогуляться со мной… Есть у меня мысль, как узнать все твои секреты. Извини, если после этой неприятной процедуры ты сойдешь с ума и окончательно забудешь, кто ты есть, но… разве не этого я хочу?

Ник почувствовал, как предательское оцепенение сковало тело, затем с пальцев Пепельного сорвалась молния…

Двор оказался таким, каким я его себе и представляла.

Полуразвалившийся замок затянут плющом, двор зарос бурьяном, только от ворот к распахнутым дверям строения вела протоптанная дорожка, у которой стоял покосившийся сруб колодца.