София Беккер - Хранители. Ключи от Библиотеки

Родители захлопотали на кухне, а Мишку услали в магазин за углом – за свежей сметаной и “чем-нибудь к чаю”. Предполагалось, что догадливый отпрыск сам выберет между вафлями и печеньем. Янка вроде бы должна была остаться и помочь, но…

– Миш, слушай, я все-все поняла! – На залитом солнцем дворе с визгом носилась местная детвора, в теньке под липой спали кошки и вовсю женились голуби. – Про сегодняшнюю ночь!

– Да забудь ты, просто кошмар привиделся! – с досадой отмахнулся Мишка. Сестра не нашла ничего умнее, как надавить на больную мозоль.

– Нет, не кошмар! – заупрямилась Янка. – Я всю ночь думала и поняла – это тебя испугал домовой!

– Ты опять за свое? Никаких домовых не существует!

– А вот и существуют! Просто мы их не видим! – горячо продолжила девочка. – Смотри, все сходится! Кошка, которой не было, и тень от старухи! Это морок, который на тебя наслали! Скорее всего, мы что-то нарушили, и домовой теперь на нас злится! Помнишь, я как-то говорила, что слышала на кухне шум воды и бормотание, а папа сказал, что это всего лишь трубы? Или как мама удивлялась, что кто-то вымыл противень, который она временно оставила. А еще…

– Хорошо, хорошо! – Мальчик примирительно поднял руки. Спорить с сестрой в такие моменты было совершенно бесполезно. – Предположим, только предположим, что это был домовой. И дальше что? Что ты предлагаешь?

– Ну, можно попробовать его задобрить, – задумчиво протянула сестра. – Положить конфетку или молочка налить…

– У нас уже лежит одна конфетка, – припомнил Мишка, – И никто ее не берет, а раз лежит, то и домовых не существует…

– Это значит, что он на нас обиделся, да и одной конфетки мало! – пришла к своим выводам девочка. Ее брат скептически хмыкнул. Он так и знал, что вся эта ночная кутерьма обернется странными предположениями. Янка была помешана на сказках, домовых и леших, и даже однажды убежала из дома – искать цветок папоротника в ночь на Ивана Купалу. Они как раз на даче жили.

Мама тогда очень испугалась, а папа так рассердился, что на месяц лишил беглянку сладкого и прогулок. А Янка стояла в углу и ревела от осознания того, что теперь ее ночью в лес больше не выпустят и никакой цветок папоротника ей не светит. Ни в прямом, ни в переносном смысле. Она даже на картинах всегда рисовала что-то сказочное и непонятное. И еще какой-то город с деревянными башнями и резными наличниками. Мама очень гордилась, а папа задумчиво теребил очки и уточнял, где дочь подсмотрела такие детализированные и достоверные деревянные узоры и способ укладки бревен. Янка пожимала плечами и утверждала, что нигде – само собой пришло.

– Вот что я придумала, – вдохновленно продолжила делиться мыслями сестра. – Мы поймаем домового и хорошенько его расспросим, чем именно он недоволен!

Мишка хмыкнул и вошел в небольшой магазинчик. Сметана пузатой баночкой выглядывала из дальнего угла холодильника. За кассой тетя Люба раскладывала по местам мелочовку. Мальчик вежливо поздоровался. Продавщицу он тоже знал, она жила в соседнем подъезде. У нее был сын – Никита, примерно его ровесник, и непоседливая, вусмерть раскормленная кокер-спаниэлька Булька.

Булькой заведовал Никита и выводил ее с собой во двор. Собаку часто забирали младшие дети и носились с ней по дворам. Несмотря на такой моцион, Булька худеть не спешила, и ела если не за четверых, то за двоих точно. Местный ветеринар дядя Леня раздраженно цокал языком и велел сажать собаку на строгую диету. Та смотрела в ответ голодными глазами и решительно отказывалась понимать вред переедания для здоровья.

– Слушай, а не обидится ли домовой еще больше, если ты его поймаешь? – усомнился Мишка, выходя с покупками из магазинчика.

– Ну… – задумалась Янка. – А мы попросим прощения! Два раза.

Мальчик снова вздохнул. Кошмар и ему не давал покоя, было в нем что-то неправильное. Слишком реальным он был, слишком осязаемым для сна. Но разумного объяснения не находилось. Может, все-таки стоит рискнуть?

– Хорошо, – разрешил он. – Давай попробуем. А ты знаешь, что надо делать?

– Решим, – беспечно отмахнулась девочка. – Думаю, ничего сложного в этом нет. Главное, найти приманку…

Взрослые чинно беседовали на кухне. Дворничиха степенно пила чай и спрашивала соседей о работе.

– А, Мишенька, проходи, садись, – Олимпиада Порфирьевна с готовностью подвинулась, освобождая местечко. – И ты, Яночка, садись. Мы как раз о вас говорили. Полина Аркадьевна сказала, что ты пишешь чудные картины. Покажешь?

Девочка кивнула, как завороженная, и послушно села. Было в гостье что-то такое… вроде и не хочешь, но и отказать не откажешь. Мальчик с интересом вглядывался в четкий классический профиль с элегантным пучком на затылке. Женщина казалась ему смутно знакомой, хотя он никак не мог вспомнить, где видел ее раньше.

А сама Липа искоса смотрела на ребят, не забывая поддерживать светскую беседу о безопарных блинчиках и сонорных гласных. Вон как Мишка настороженно относится, но не боится. Справился Степан Потапыч, дал успокоительное зелье парнишке.

Потом Яна показывала свои картины и слушала восхищенные замечания гостьи о светотени и глубине цвета. А что вы думали, Порфирий Иванович дал дочери прекрасное светское образование и рисовать пейзажи акварелью Липонька умела.

Пока все были заняты обсуждением правильного оттенка листвы, Мишка выскользнул из квартиры и отправился в парк. Ему нужно было прогуляться. А домовой? Что домовой? Янка придумала, пусть Янка и занимается. Тем более что никаких домовых не существует.

Тем временем один из таких несуществующих тихонько примеривался к позаимствованной у дворничихи бутылочке с жидкостью янтарного цвета и одуряющим, травянисто медовым запахом с явной ноткой спирта.

Не может же такая красивая плетеная бутылочка содержать плохое? Ведь не может же, правда?

Вскоре засобиралась домой и Пречистенская, оставив после себя легкий переполох и чувство восторга от знакомства с таким разносторонним человеком. Олимпиада Порфирьевна умела вливаться в общество.

“Нужно к Степаниде Андреевне заглянуть. И к Ворону”, – рассуждала Ведунья, поднимаясь к себе. – “Мальчишка точно Хранитель, Силой так и пышет. Девочка… не знаю, есть в ней что-то странное. А родители обычные. Вроде бы. Ключей у них нет, выходит, нужно искать. А искать – это к Стеше. Может, она хоть что-то сможет сделать, если показать ей живого Хранителя”.

В квартире царил зеленый полумрак от растущей под окнами березы. А на улице надрывно кричали стрижи. Солнце уже по-июньски припекало, но внутри было прохладно. Жары Олимпиада Порфирьевна не выносила и боролась с ней своими способами

Из кухни раздался приглушенный стон. Женщина навострила ухо, мгновенно вытянувшиеся в кошачье, и поспешила на звук. Под окном в позе снежинки возлежал Степан Потапыч, рядом валялась пустая бутылочка в веревочной оплетке. От домового исходил сладковато-терпкий запах, который разливался по всей кухне.