Афанасий Курчуганов - Будущую войну выигрывает учитель. Книга первая. Карьера

Я поблагодарил интенданта, поклонился в пояс. Он просто делал свою работу, ну и при этом имел свой маленький гешефт.

Вышли со склада, я переобулся, протёр сапоги, портянкой, и мы побежали в расположение полуроты, строем. По прибытии я опять доложил о выполнении приказа. Унтер удивился.

– Ух ты! А ваш то сопровождающий кота за хвост не тянул, и штабных напряг! Повезло вам.

– Ага, очень. И ещё интендант велел передать, что пришла бумага на тех, кто два дня назад прибыли. И вот ещё примите от меня подарок (я протянул сапоги) мне их всё равно лет двадцать нельзя носить,

Унтер крякнул, поглядел в мои «искренне честные глаза» и взял. А что, если бы я отдал их тайно, это была бы взятка, а раз открыто, при всех – это подарок, от всей души.

– Кто ещё не переодетый встать, на склад бегом марш.

А вы переодевайтесь, одёжу свою вон в ту кучу выбросьте. А ты (он ткнул в меня пальцем) свою аккуратно сверни, снесёшь потом Савеличу. Понял кто это?

Я хмыкнул. Догадался, значит, что кладовщик хотел сапоги отжать, ну вот пусть хоть с моего костюма чего нить поимеет. Хотя костюм то был по здешним меркам очень даже приличный, портки глаженные, крашеные в чёрный цвет, рубаха почти белая, сюртук с карманами, на пуговицах, тоже чёрный. Почти как у помещиков.

Думаю, что унтер щас голову ломает, какого я сословия. Вроде должен быть крестьянином, представился то я ведь без фамилии, а одет как барин. И вон сапогами раздариваюсь, а мог бы продать. За те же десять копеек. Не цена, конечно, но податное население и этому радо.

Форма висела мешковато, но ничего иголка нитка есть, подошью. Сложил аккуратно «гражданку», достал из вещмешка сменную одежду, тоже сложил. Оставшиеся продукты роздал товарищам, мешок опустел. Остались только мыльно рыльные принадлежности, (самодельная зубная щётка и самолично же молотый мел, мыло тут я ещё нигде не видел), да пошивочный материал. Отпросился у командира и побежал на склад. На складе была суета, рекруты получали обмундирование. Кладовщик меня заметил и пальцем поманил к себе.

– Ну, что передумал?

– Нет, дядя Савелич, мне командир велел гражданку к вам снести, ибо она не по уставу, и хранить мне её нельзя.

Савелич хмыкнул, пересмотрел одежду, сунул её под стол. Посмотрел на меня, улыбаясь, а я на него преданными глазами. Уверен, что и кладовщик, и унтер найдут куда сбагрить нечаянную халяву. Ну и дай то Бог, всем надо жить, а на казённых харчах – не пошикуешь. На обратном пути я думал, что надо бы напомнить моим рекрутам о нашем договоре про бесплатные обеды, вернее про обеды в долг. То, что им их помещик выделил крупы и сухарей, не отменяет тот факт, что сдабривали мы их моим личным салом, мясом и рыбой. Заартачатся, дам в глаз, всем. Альтруизм хорош при социализме, а сейчас «простота хуже воровства». Не заартачились, признали, что с каждого по семнадцать копеек. Итого у меня пять рублей десять копеек наличными и пятьдесят одна копейка в виде «ценных бумаг» – почти годовое жалованье рядового.

И началась наша учёба, я выступал в роли манекена. Унтер отдавал команду, я выполнял, остальные рекруты повторяли за мной. А сержант ходил между солдатами и раздавал подзатыльники. И это было на много эффективней, как если бы сам сержант и показывал, и проверял, кто и как выполняет. Понятия зеркального отражения тут ещё не знали. Если бы сам сержант стоял к рекрутам лицом и поднимал левую ногу. То весь строй поднимал бы правую, и был бы абсолютно уверен, что поднимает левую. А так поставил меня, перед строем, дал команду и ходи, проверяй, да раздавай тумаки непонятливым.

Учёба шла хорошо, до всех доходило быстро. Занимались только строевой, никаких физзарядок и пробежек. Оружие тоже пока не давали. Надо вначале вбить в солдат ген подчинения, а уже потом вооружать. Через три дня прибежал посыльный из штаба, что-то доложил унтер-офицеру, тот подозвал меня и велел следовать за посыльным. Пришли к штабу, посыльный велел подождать на крыльце, а сам юркнул внутрь. Вышел наш сопровождающий, я доложился. Он велел мне садиться и заговорил.

Я завтра поутру уезжаю в свою часть, про тебя я тут слово замолвил, обещали обратить на тебя внимание.

Не благодари. Лошадь и «росинанта» оставляю на нужды полка, жеребца, конечно, себе забираю. А вот, что я, у тебя хотел узнать! Уж очень мне понравилось, как твой барин хозяйство ведёт. Как вы доход то делите? Если земля у вас вся общая!

– Тут, конечно, посложнее объяснить будет. ААА ЭЭЭ УУУ. Для начала считаем паи, это кто чего в общее дело внёс, больше всего у барина, у него и земельный клин большой, и барщина опять же, которую мужики обязаны отрабатывать, и плуги (у нас землю не сохами, а плугами пашут). А вторая статья заработка, это трудодни. Кто сколько трудодней отработал, тот столько долей и получает, половина урожая идёт на паи, половина на трудодни.

Здоровый крепкий мужик во время пахоты за день труда, зарабатывает полтора трудодня, хлипкий али баба трудодень, а мальцы что помогают половину.

Офицер почесал затылок.

– Хитро, и умно. И помещик не в накладе и крестьяне заинтересованы работать, опять же работают все вместе, лениться и отлынивать не получится. Очень умно.

– А ещё мы землю удобряем. Удобрение делаем сами. Этому нас барин долго учил, к торфу, десять долей, добавляем одну долю выщелоченной золы, и всё дерьмо какое есть в селе. Всё это доставляется на барскую мануфактуру, там выщелачиваем золу и всё это перемешиваем. А потом вывозим на пары, и перепахиваем. Урожаю, наверное, уже, вдвое больше собираем против прежнего. И на семена оставляем самые крупные зёрна и семечки, а остальное на еду.

А щёлок на дворе мануфактуры стоит в огромных бочках, каждая баба может взять сколько надо, одежду постирать или в бане помыться. Раньше мы прямо золой в бане натирались, а сейчас всё культурно, цивилизованно – щёлоком.

Матвей Григорьевич поднял бровь.

Я вначале подумал, что мне показуху устраивают, все такие чистые да опрятные, словно и не работает никто, а у вас эвон как, мануфактурное производство щёлока, и благотворительная его раздача. Весьма удивительно и полезно. Буду проездом дома, обязательно своему батюшке всё обскажу, может чего-то из этого удастся и у нас в имениях внедрить, глядишь и мы разбогатеем, а то крепостных много, земель пахотных не меряно, а толку ноль. А уж матушка то точно мне в этом союзником будет. Батюшка то в хозяйство не сильно вникает. Назначил управляющими мужиков с огромными кулаками да со звериными рожами. А они ни писать, ни считать не умеют. Только пугать мастера. Ну прощай Иван, может ещё увидимся.

– До свидания, Матвей Григорьевич, обязательно скоро увидимся. Вот начнётся очередная бесконечная война, там и увидимся.