Катерина Цвик - Корпулентные достоинства, или Знатный переполох

– Маменька, мнение общества мне, конечно, очень важно! – Общественное мнение – последнее, о чем я сейчас думала. – Но сейчас моей главной задачей является разбудить собственную магию. А для этого мне нужно развивать свое тело и ум. – Я демонстративно постучала по обложке книги, которую держала в руках. Так же демонстративно стучать по выпирающим бокам я не стала. – А когда мне этим заниматься? За чаем, обедом или ужином с благородным обществом? Так я только еще больше раздобрею, а мне сейчас как никогда нужно оградить себя от всяких соблазнов!

– Но, Дусенька… – совсем растерялась княгиня. – Как же так? Ладно здесь, но в столице ты все равно не сможешь игнорировать выезды в свет, приглашения и подобные визиты!

– А я и не собираюсь! – заверила я. – Просто мне пока нужно привыкнуть к новому режиму, встать на новые рельсы, выйти из пике! А там уже будет гораздо проще. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Последнюю фразу я сказала совсем тихо и только для себя.

– Дорогая, а при чем тут ткань? – удивленно глядя на меня, спросила маменька.

Ой, а самолеты-то еще не изобрели, и с подобным термином здесь еще незнакомы, и маменька, видимо, подумала, что я имею в виду ткань в рубчик, которая называлась «пике». Честно говоря, я и сама не знала, что существуют ткани с таким название, но в завалах слитой с моей памяти Евдокии я неожиданно раскопала, что именно княгиня имела в виду.

Самое интересное, что упоминание рельс ее не смутило, потому что железнодорожное сообщение, как и в нашем мире, в России хоть и в очень малой степени, но было запущено в начале девятнадцатого века. И чем больше я сравнивала техническое развитие наших миров, тем больше с удивлением понимала, что оно было примерно на одном уровне, несмотря на появление в этом мире магии. Я связывала этот интересный факт с тем, что магия была доступна слишком немногим избранным и существовала как бы сама по себе и часто воспринималась лишь как военный аспект, а не что-то, что может помочь людям в каждодневном использовании. Тем более что обычным людям магия все равно недоступна.

– Совершенно не при чем! Я имела в виду другое значение этого слова… – Я тяжело вздохнула. – Пике – это резко снижение, а в моем случае – резкое падение вниз.

– Евдокия… Ты, княжна Раевская, и ни о каком падении или снижении твоей значимости не может идти и речи!

– Да кто ж спорит?! Это я так, для более красочного описания сказала. Раевские должны и могут только вверх, только к звездам! – начала я очередной вдохновенный спич, но наткнулась на полезшие на лоб брови княгини и поняла, что советские лозунги тут не прокатят. – В общем, маменька, для всех я выздоровела, но мне нужен адаптационный период. И если кто будет меня спрашивать или зазывать в гости, говорите, что я на адаптации. И как только, так сразу, с удовольствием почту всех желающих своим присутствием.

И направилась к выходу в задней части дома, чтобы почитать в саду. Где меня и нашел Сережка.

– Госпожа, я нашел полянку! Такую, как вы просили! – он замялся и уточнил: – Только она далековато, в самом конце сада, там, где рукой подать до леса.

– Вот и хорошо! Вот и замечательно! – обрадовалась я. – Пошли, покажешь!

Только далеко уйти мы не успели – нас окликнули:

– Евдокия Поликарповна, доброе утро! Прошу прощения, что нарушаю ваше уединение, но уж очень велико было желание увидеть вас и поздравить с выздоровлением!..

Ух ты! Меня здесь так официально редко называли. Я даже как-то приосанилась от такого обращения. Ко мне подошел довольно привлекательный русоволосый молодой человек и выжидающе на меня уставился.

– …Ой, простите, должно быть, вы меня не помните. Позвольте представиться, я ваш сосед, князь Родион Михайлович Ситский, для вас можно просто Родион.

И он расплылся в улыбке, снова выжидающе на меня глядя. А до меня только сейчас дошло, что он ждет, что я протяну ему для поцелуя руку.

Ну, я и протянула, мне не жалко.

– Рада, снова с вами познакомиться.

Зря. Потому что этот Ситский расценил подобную малость, как некий аванс, и тут же двинулся в бой:

– Евдокия Поликарповна, мы только вчера вечером узнали о вашем чудесном исцелении и не смогли остаться к этому равнодушными! Поэтому я уговорил маменьку ехать к вам с самого утра и даже без предупреждения! – расцвел он в своей самой, как он наверняка думал, обаятельной улыбке. – Конечно, маменька сомневалась, стоит ли ехать вот так сразу, но меня как будто что-то потянуло, и я просто не мог противиться внутреннему призыву! Теперь я понял почему! – Я опешила от разыгрывавшегося на моих глазах спектакля одного актера, и просто стояла и хлопала глазами. – Вы та, которую мое сердце выбрало на расстоянии! – Он демонстративно ухватился за грудь. – Это оно проложило к вам мой путь! – С надрывом продолжил он.

– Простите, – не могла не вмешаться я, – сердце находится с другой стороны.

– Что? – Бедняга даже сбился с волны источаемого им любовного дурмана для одной малоумной девочки.

– Сердце, говорю, находится слева, а не справа. Если вы, конечно, не отрастили себе два.

Совершенно не смутившись, он переложил руки на другую часть груди и продолжил:

– Ах! Это все нервы! Так вот… Теперь я уверен, что лишь свет ваших глаз сможет погасить тот пожар, что зажегся в моей груди, стоило мне вас увидеть!

Этот суицидник исторгал всю эту ахинею с интонациями бездарного абитуриента, который изо всех сил старался поступить в театральный ВУЗ. Признаться, я не смогла сдержаться и в тон ему, вытянув руку ему навстречу, проговорила:

– Ах, Родион! Роденька! Как же я вас ждала! Если бы вы знали, как я днями и ночами пряла ту незримую нить, что ухватила ваше сердце и притянула ко мне! Да-да, то самое, что все-таки с левой стороны! Милый мой, как я хочу вас обнять! – И я посильнее сжала руки в демонстрации будущих объятий. От натуги мое лицо даже побагровело. Мой собеседник резко побледнел и сделал шаг назад. – Нет, не так! Еще сильнее! Однако правила приличия меня сдерживают! – Я демонстративно опустила глазки долу. – Но если вы еще хотя бы чуть-чуть расскажете мне, как я вам небезразлична, то и эти глупые правила перестанут на меня давить! Ну же! Чего вы молчите?! – с остервенением, будто и правда сдерживаюсь из последних сил, уставилась ему в глаза.

Мой само наречённый заметно струхнул и, скомкано попрощавшись, почти бегом бросился по дороге к дому.

– Куда же вы, Родион?! Роденька!

Бедолага что-то пролепетал, что, мол, он сейчас, совсем скоро, и скрылся из виду. Мои губы растянулись в довольной улыбке. Да что там, я почти рассмеялась в голос, когда за моей спиной раздались одобрительные хлопки.

Я обернулась и увидела статного мужчину в военной форме, сидящего на лавочке чуть впереди и который до этого был незаметен за стволом одного из деревьев. Он хлопал в ладоши и явно сдерживал смех.