Кристина Юраш - Закон подлости гласит…

– Я тоже советую не делать преждевременных выводов. Документы, мисс предприимчивость, – инквизитор протянул ко мне руку. Я отлепила от груди планшет и протянула его навстречу протянутой руке.

Липкий планшет не хотел расставаться со мной. Инквизитор взял его сквозь белоснежный кружевной платок и попытался осторожно вынуть его у меня из рук.

– Боюсь, моя статья про сегодняшние посиделки начнется словами «документы у меня оторвали с руками», – улыбнулась я, делая самый невинный взгляд, пытаясь отклеить пальцы от бумаги. Вблизи канцлер производил очень приятное впечатление, если бы не взгляд. Интересно, каким он был, когда ему было лет двадцать? Думаю, что он был очень даже ничего. Сейчас он тоже очень симпатичный. Не в моем вкусе, но симпатичный. Я снова пытаюсь понять, чем же он покорил сердце бедняжки Анабель? В данный момент я чувствую себя «подружкой», которой решили показать того, кто нравится. «Ну как он тебе? Красивый, правда?» – призрачная Анабель с размытым лицом, рожденная моим усталым воображением, заглядывает мне в глаза. Ее глаза светятся от любви и счастья. «Ну да, симпатичный!» – соглашаюсь я, не потому, что не хочу ранить в душу влюбленную по самые уши, а потому что против правды не попрешь. «А какой умница!» – вздыхает Анабель. «Да, не дурак!» – закатываю я глаза, давая понять, что больше обсуждать эту тему не хочу. Интересно, а что было бы, если бы мы с ней действительно встретились? Нет, мы не поменялись жизнями. Я просто проживаю под чужим именем, не более. Это не значит, что я обязана подражать ей во всем и любить то, что любила она!

– Не оказывай сопротивление, мисс предприимчивость! У тебя уже есть предположения, на какую статью потянет статья? – вкрадчиво заметил канцлер от инквизиции, глядя на меня с порицанием. Странно, он еще не читал, но уже осуждает. Да что ж ты так на меня смотришь?

– Ну да. Мы с вами – почти коллеги. Я имею в виду, что руководствуемся одним принципом: «Был бы человек – статья найдется!» – улыбнулась я, отрывая от планшета пальцы вместе с бумагой, а потом счищая ее на пол.

– Я бы сказал по-другому. Был бы проступок, а наказание найдется. Так как на счет извинений, мисс полное отсутствие совести? – спросил инквизитор, испепеляя меня взглядом. Ничего, даже если меня испепелят, я все равно развеюсь.

– Как человек, я извиняюсь. Да что там извиняюсь! Каюсь, – криво усмехнулась я, глядя ему в глаза. – Как журналист – нет.

– Как человек, я принимаю извинения, – услышала я ответ, сопровождающийся красивой улыбкой, которая тут же исчезла. – Как инквизитор – нет.

– Это хорошо, – вздохнула я, глядя на часы. – Мне, как человеку, на душе стало гораздо спокойней. Зато журналист уже замер в предвкушении.

Я чувствовала, как мои ноги слиплись. Слиплось даже между пальцами на руках и там, где слипается у сладкоежек. В голове промелькнула шальная мысль о производстве универсального клея. Я уже мысленно жалела, что инквизиция уничтожила золотое дно, спасая мне жизнь. Клейкая лента, клей для бумаги, клей для обуви, клей для стекла… Маленькая мануфактура в подвале, я с дохлой крысой на веревке и двумя ведрами для сбора урожая. Закидываешь крысу, дожидаешься обильного слюноотделения плотоядного растения, черпаешь вдохновение и разливаешь по пузырькам. Этикетки можно заказать в типографии. Золотое дно. Главное, что запах приятный. И делиться прибылью ни с кем, разумеется, я не собираюсь. А кто узнает? Жаль только, хорошая мысля приходит опосля. Хотя, кто его знает, может быть, эта росянка слюнявая только в редкие, но опасные периоды цветения? Тогда лучше не надо.

– Может, вам что-то подклеить? Я сегодня отлично клеюсь. Вы не подумайте, что я к вам липну. Вовсе нет, – сардонически заметила я, пытаясь сдуть окаменевшую прядь волос с лица. – Просто думайте быстрее, а то клей застывает. Скажу честно, клей – отличный. Универсальный. Клеит все. И бумагу, и ткань, и кожу… Особенно между пальцами.

Инквизитор достал какую-то порванную папку. Через десять минут я почувствовала себя клеем-карандашом. У меня остался не только порох в пороховницах, сопли в соплах и залежи клея в складках платья. Я щедро подклеивала переплеты, склеивала папки, бумаги и даже книги. «Моя ты умница!» – ласково произнесла старенькая школьная библиотекарша, глядя на подклеенные учебники. – «Почти как новенькие!». «Спасибо, я старалась!» – скромно ответила я, вспоминая, как каталась с горки на своем портфеле битком набитом учебниками, а потом, высунув язык, подклеивала их. Не отказывать же себе в удовольствии!

– Я могу в баночку нацедить клея, – устало предложила я, понимая, что влипла по полной. – Если у вас найдется подходящая емкость, я выжму подол. Просто там еще не все засохло. Благодарности не надо. Меня вполне устраивает то, что домой я уйду вместе с вашим стулом. Боюсь, что в мой интерьер он не впишется, но главное, чтобы я с ним вписалась в дверь. Стул пройдет, пройдет и все остальное. Главное, что с пустыми руками.

– Это может быть расценено с моей стороны, как покушение на чужое имущество, – сощурил желтые глаза инквизитор. Я поймала отблеск его очков. Он пристально смотрел на меня, а я начинала заметно нервничать. На часах было уже полдвенадцатого.

– Как там говорится? Поймать вора за руку? – я посмотрела на свои грязные и липкие руки. – Я ведь стул выносить собираюсь не руками. Так что вам придется ловить вора за другое место. Поверьте, вам будет очень неудобно это делать. Мне тоже…

– Совесть замучает? – поинтересовался канцлер от инквизиции присаживаясь в свое кресло и поправляя ручку, лежащую на столе рядом со стопками бумаг, аккуратно сложенных уголок к уголку.

– Дело не в совести. Дело в том, что я не знаю, пройду ли я с ним в дверь. Так или иначе, догнать меня не составит труда. Поверьте, я далеко не убегу! Но постараюсь,– я уже не знала, смеяться мне или плакать. Нервишки шалили так, что пора бы их поставить в угол. Маленькие террористы, требовали печенья, конфет, горячей ванны и чая, но, увы, ничто из вышеперечисленного мне не светит.

Иногда настигает такое чувство, когда действительно грустно и смешно одновременно. Это бывает тогда, когда попадаешь в идиотское положение. Такое, как у меня сейчас, например.

– Мне нравится твой оптимизм. Как человек, я с радостью отпущу тебя домой, а как инквизитор, я еще не решил, – заметил канцлер от инквизиции, не сводя с меня испепеляющего взгляда святоши и праведника. Я даже проверила, нет ли на мне дыры, которую он прожег. Да нет, вроде еще нет.

– А я, как человек, скажу большое спасибо, зато как журналист обязательно опишу особенности тюремного быта во всех подробностях, – парировала я, глядя как он осторожно разворачивает мои слипшиеся документы.