Елена Лисавчук - Тридцать четыре ёжки для Кощея. Книга вторая. В погоне за женихом

– Тебе скучно? – я погладила его листочки, и в поисках ласки они прильнули к моей ладони.

Хранитель приподнял кокон из листьев, служивший ему головой. Странная на вид зеленая оболочка напоминала самый натуральный продолговатый кочан капусты. Разница была невелика. В полутьме его черные глаза-угольки светились, и эти угольки были направлены на меня.

Готова поклясться Луноликой, покровительницей всех Ежек, – в них промелькнул нетерпеливый задор.

– Идем играть? – Даже в его голосе слышалась радость Хранитель выразительно посмотрел на дверь.

Мне живо представился питомец, гоняющий по коридорам сонных Ежек, и я не удержалась от смешка. Евражка нетерпеливо потряс свисающими до пола плетьми, намекая, что мне стоило поторопиться. Осознав, что ни к чему хорошему его ребячество не приведет, я с укоризной посмотрела на стоящий на своем месте сундук. Не нужно было включать в свои шалости питомца. Как-никак, Евражка – хранитель, а не головорез с большой дороги.

– Некоторые личности на тебя плохо влияют, – строго проговорила я и сама себе подивилась. Никогда не думала, что буду кого-то ругать за такие восхитительные проделки. Пусть это и был вредный сундук. Глухой виноватый шорох внутри сундука показал, что и он не лишен совести. Я не смогла заставить себя поругать их, поэтому просто посоветовала: – В следующий раз сматывайтесь до того, как вас застукают.

Сундук, подпрыгнув, громыхнул, вроде как давая понять, что мои слова приняты к сведению. Мы впервые с этим вреднюгой были заодно.

Хранитель зашуршал листьями, требуя к себе внимание.

– Понимаешь, дружочек, ты не можешь больше играть на нервах Ежек, – категорично заявила я.

– А ты? – попался мне догадливый хранитель.

– Я за нас обоих буду стараться, – пообещала ему. – Тебе придется немного потерпеть с шалостями. Иначе нас выставят из замка, а мне сейчас нельзя уходить. Никак.

– Фыр-р-р, – угрюмо запыхтел хранитель.

– Потом мы обязательно что-нибудь придумаем, – подбодрила его, и питомец бодренько встрепенулся. – Ты можешь резвиться в хрустальном саду.

Это было всяко лучше, нежели вопли Ежек.

Хранитель оценил идею и, высвободившись из моих рук, свесился на другую сторону подоконника. Цепляясь за выступающие в стене камни, перебирая корнями-щупальцами, он пополз вниз. Неловкое движение – и мелкий камушек выскользнул из-под корней. С глухим стуком наскочив на выступ, он стремительно полетел вниз. Где-то с дребезжанием распахнулись оконные створки и громко ударились о стены замка. Не одной мне не спалось. Откуда-то справа донеслось:

– Сколько можно! Мира, выгуливай свою дворнягу где-нибудь в другом месте!

Заряна. Кто ж еще будет так надрываться…

Я была настолько уставшей, что мне стало лень отвечать бывшей однокласснице, но нашлись те, кто чувствовал себя бодрячком.

– Сама ты дворняга! – послышался голос Савины и где-то снова хлопнули створки. Заряна разразилась гневной тирадой, сплошь состоящей из неприличных слов, но быстро умолкла, видимо, поняв, что ее может услышать кто-нибудь из хозяев замка.

Убедившись, что хранитель добрался до земли без приключений, я помахала ему на прощание и, закрыв окно, направилась к кровати.

Погасила магические свечи, парящие под потолком, оставив лишь парочку мягко освещать спальню. Откинувшись на подушку, закрыла глаза, и такая долгожданная темнота заботливо укутала меня.

Среди ночи я проснулась от непонятного шороха. Мне почудилось, будто я в комнате не одна. Приподнявшись на локтях, я осмотрела спальню замутненным взглядом, но ничего подозрительного не увидела. Списав странные ощущения на усталость прошедшего дня, повернулась на другой бок и тут же уснула.

Когда я проснулась, за окном едва брезжил рассвет. Бледные робкие лучи вдалеке медленно пробивались сквозь утреннюю хмарь, постепенно разрастаясь золотым веером в небесах.

Сундук оказался на удивление сговорчивым. Он без препираний снабдил меня верховым костюмом, даже с цветом угадал. Легкий приталенный золотисто-кремовый редингот. Бежевые бриджи. Черные сапоги из мягкой кожи. Кто-то явно объявил перемирие. Собрав волосы с помощью магии в высокую прическу, я решила пренебречь жокейкой. Выезд в город обещал быть неспешным. Вряд ли Драгомир согласится со мной пуститься наперегонки.

Глядя на свое отражение в зеркале, я невольно вспомнила вчерашний поцелуй. Мне хотелось верить, что Драгомир вспомнил меня, но тот его пустой прощальный взгляд говорил об обратном.

Приказав себе остановиться, отбросила горькие воспоминания и, прихватив лежащий на постели хлыст, вышла в коридор.

Заглянув в столовую, выпила крепкого кофе и отправилась во двор ждать Драгомира.

Стоило сразу удивиться неестественно пустой столовой, но мне было не до Ежек. Однако, ответ на этот так и не заданный вопрос нашел меня чуть позже. Во дворе.

Я вышла на крыльцо и остановилась. Внизу, у самых нижних ступеней мраморной лестницы собралась толпа Ежек. И чего им не спится в такую рань?

Удивления на этом не закончились.

– Мирославушка, а вот и ты! – елейным голоском окликнула меня Рыжая. Помахав мне рукой, затянутой в белую перчатку, она крикнула: – Иди к нам! Мы только тебя и ждали.

Под «мы» Цветана, похоже, подразумевала Заряну с Болонкой. Но и этих двоих мне видеть совсем не хотелось. Вместо того, чтобы направиться к ней, я осмотрела толпу в поисках подруг. Их трудно было не заметить: Савина с Аляной усердно махали мне руками, не уступая Рыжей.

Подойти к ним я не успела. Ежки расступились, пропуская конюхов, ведущих за собой двух лошадей. И если рыжая красавица, которую подвели к Цветане, подходила под это описание, то старая кляча, ожидавшая меня, никак не тянула на скаковую лошадь – кожа да кости. Ей было самое место на скотобойне, чтоб не мучилась, бедняжка.

– Это завтрак для моего хранителя? – хмыкнула я, направляясь к этой жалкой пародии на лошадь с облезшей шерстью и впалыми боками.

Жаль, хранитель не питается мясом – такой корм пропадает.

Животина потянулась к зеленым кустам, растущим у дороги, и бархатистыми губами отщипнула пару листиков. Меланхолично пережевывая зелень, лошадь подняла на меня свои уставшие большие глаза.

– Ты в город поедешь на этой красавице, – самодовольно объявила мне Цветана.

От ощущения собственного превосходства ее голос высокомерно звенел, а на лице играла брезгливая усмешка. Лица всех девушек были такими ошарашенными. Не мне одной казалось кощунством без крайней надобности тревожить немощное животное.

– Неужели Кощеи настолько обнищали, что у них закончились скаковые лошади? – внезапно услышала сбоку от себя бодрый голос Елисея. Он выступил моим защитником! Чур меня, чур!