Екатерина Романова - Алави его светлости

Я передернула плечами, поднялась на третий этаж и двинулась по пустому белому коридору в самый конец. Этот коридор мне всегда тоннель на тот свет напоминал. Сзади – темнота, впереди – сияние. Окно во всю стену здесь явно какой-то шутник придумал.

Эх, зря я Раю не послушала. Не дошла всего каких-то пару метров, как у меня случился очередной приступ. Или, как говорит Вадимыч, инцидент. Сначала окружающая действительность дернулась, как кадр из фильма на испорченной кинопленке, а затем медленно погрузилась в матовый белый туман:

– Только не об пол, пожалуйста, только не об пол… – я нащупала руками мраморный пол и неуклюже улеглась. Знаем – летали. Если вовремя не устроиться поудобней, потом с фонарем на пол-лица разгуливать.

Реальность закружило диким хороводом, она словно превратилась в воду, стремительно утекающую в маленькую дырочку. Крутится, крутится, крутится и бах! Вспышка. А после понеслось…

Длинный тоннель из серо-зеленого камня, сыро, холодно, монотонные звуки капель эхом отдаются в гроте. Яркая вспышка и я уже на кладбище. Чей-то фамильный склеп, потом пять свежих могил со странными статуями вместо надгробий. Над всем этим делом склонилась огромная, упирающаяся головой в облака скульптура женщины с завязанными глазами и весами в руках, пустая чаша которых почему-то перевешивала полную. Очередная воронка и я вижу тронный зал, в котором свистит ветер, пустующий трон, к которому протягивает руку мужчина. Огромная залысина на макушке, черные волосики по бокам и все лицо в струпьях. Болезнь Лайонела! Очередные скульптуры, поддерживающие головами небо, знаки, символы, вывески…

В себя пришла также резко, как и окунулась в видение. С начавшими осваивать дар всегда так. Похлопала глазами, понимая, что очнулась не там, где устраивалась поудобней.

– У тебя был инцидент?

Инцидент. Только Вадимыч так называет случаи проявления силы.

– Что-то вроде того.

Подниматься я не спешила. Полежав некоторое время, осторожно привстала на локтях, и только убедившись, что вещи не разбегаются в разные стороны, спокойно села.

– Что ты видела? – куратор уже раскрыл папку с моим делом и вносил в нее новую информацию. Дата, время, симптомы, продолжительность… Почему-то нас, одаренных, изучают, словно больных. Изучают и одновременно обучают. Интересное место наш ЧУдО, в переводе Чудодейный университет для одаренных.

– Не знаю точно. Как и в прошлый раз лишь отрывки. Снова кладбище, скульптуры, вспышки света.

– В этот раз было дольше? Острее? Что-то новое?

Я задумалась, тщательно припоминая детали мелькавших картинок.

– Да. В этот раз я видела мужчину. С болезнью Лайонела. Не думаю, что это связано с моим даром. Просто я вплотную работаю над вирусом, не удивительно, что он затесался в видение.

– Видения всегда связаны с тем, чем вы занимаетесь. Это неизбежно, – сухо произнес куратор, поправив очки на переносице.

Молодой, старше меня всего лет на пять, Вадимыч был жутко строгим и высокопрофессиональным парнем. Всегда коротко стригся, гладко брился, хорошо мылся, в меру душился, отлично гладил рубашки и носил на работу еду в бумажном пакете. В общем, личной жизни не имел, жил с мамой и посвятил себя исключительно нам – студентам. Но это даже хорошо.

Рая поговаривала, что Козюля – так она прозвала своего куратора – частенько на нее как на женщину заглядывался. А что, подруга в этих делах хорошо разбирается и грудь четвертого размера многим мужчинам приветливо улыбается из глубокого выреза, но с Козюлей, по понятным причинам, она якшаться брезговала. Мне лишнее внимание было ни к чему, тем более, учитывая, что мой дар – неожиданно отрубаться в неподходящих для этого местах. Для таких случаев нужен именно он – холодный профессиональный мужчина, способный с завидным упорством ждать, пока я очнусь самостоятельно и не распускать при этом руки, пользуясь ситуацией.

– А! Я тут еще с вами поделиться хотела, – достала из сумки тетрадь и протянула Вадимычу нарисованный символ. – Неосознанно рисую уже примерно месяц. Само выходит.

– И сказала только сейчас? – мужчина был недоволен. Аккуратно вложил рисунок в сканер и, сделав дело, вернул тетрадь обратно. – Сейчас проверим по базе. По поводу видения, можешь определить время, мир, персонажей?

– Не знаю. Там были надписи, речь… – я старательно вспоминала детали, которые могли помочь определить мир. Имелись только предположения. – Не уверена, но, судя по всему это…

– Вёрджил, – констатировал мужчина.

– Да, Вёрджил. Откуда вы знаете?

– Этот знак, что ты рисуешь, он из мира Вёрджил.

– И что он означает? – я спрыгнула с кушетки и склонилась к монитору. Вадимыч недовольно отодвинулся подальше и нахмурился.

– Не могу сказать. Информация засекречена. В этом мире болезнь Лайонела еще не отмечалась. Ты уверена в том, что видела?

– Раньше вы в моих словах не сомневались.

– Раньше не стоял вопрос о возможном закрытии очередного мира. У нас с ним торговые и научные контракты. Очень редкие и очень важные. Если твое видение подтвердится – это будет большая потеря. У тебя был инцидент, потому освобождаю от дальнейших пар, – он строчил на небольшом серо-коричневом листочке освобождение. – Занеси в деканат и отправляйся домой. Выпей…

– Лимонный напиток с имбирем и медом, заесть финиками и лечь спать. Помню. Все сделаю, можете не переживать.

– И будь на связи, – недовольно добавил он. Вадимыч вообще редко был довольным. – Как только появится информация, я тебя наберу. Возможно, понадобится твое присутствие. Как у тебя с языком?

– Вы же знаете, твердая пятерка по всем пятнадцати. Я полиглот.

Хохотнула, вспомнив пошлое замечание Раи насчет глотания языков… Но, видимо, улыбка была не к месту. Серые глаза смотрели на меня с недовольством. Молча приняла из рук куратора освобождение и, кивнув на прощание, вышла. Вот тебе и поделилась опасениями. Теперь из-за меня могут еще один мир закрыть! Конечно, лично я из-за Вёрджила локти кусать не стану. Мир изучен плохо, населен нелюдимыми и не особо вменяемыми сущностями, язык скверный, как и характер местных жителей, которые не ответили ни на одно приглашение ЧУдО об обмене студентами, ни разу не выслали своих преподавателей для, так сказать, натурального знакомства, а потому особого рвения при его изучении я не проявляла. Потому и о научном сотрудничестве с Вёрджилом ничего не знала.

Бросила ребятам смс-ки, что мне велено идти отлеживаться, занесла освобождение в деканат и двинулась домой, наслаждаясь осколками лета. Прогретый воздух вкусно пах прелой листвой, кострами и поздними цветами. Начало сентября в Перми всегда радовало теплом и сухостью. Перспектива толпиться в переполненном автобусе, когда на улице такая прелесть, меня не привлекала, а потому я прошла мимо остановки с гордо поднятой головой, сделав вид, что мы не знакомы. Три года свиданий даром не прошли. Я знала на ней каждую царапинку, трещинку и помарку, поскольку за все это время никто не удосужился ее починить. Сложно сказать, кого жизнь побила больше, меня или железную конструкцию, согнутую причудливой волной. Но, как бы то ни было, мы с ней обе не сдались и продолжаем всем бурям назло идти вперед… Ну, в ее случае – стоять вперед.