Юрий Бор - Земля-Игра

Спереди она упиралась в большое двухэтажное здание ратуши, как назвал его Барнабас, или сельсовета, как окрестил его про себя Сергей. Слева и справа, зазывая к себе красочными вывесками и висящим на цепях эмблемами, располагались небольшие кустарные производства и торговые точки, а также, ну куда же без него, местное питейно-закусочное заведение.

На самой же улице вовсю кипела мелкооптовая и розничная торговля. Продавали в основном продукты питания и животноводства: хлеб, мясо, яйца, какую-то зелень и овощи, живую птицу и молочные изделия.

Пухлая тётка сидела возле мешка с мелкими лесными орешками, на вершине которого красовался микроскопический деревянный стаканчик с явно утолщённым дном.

Культурный досуг обеспечивал примостившийся недалеко от тётки трубадур или менестрель, Сергей точно не помнил, как они там правильно в средневековье назывались, да и просто не понимал в чем между ними разница. Тот, угрюмо поглядывая из-под свисавшего набок шутовского колпака, напевал, а точнее сказать, читал что-то наподобие рэпа, только со средневековой тематикой.

В том смысле, что вместо близких сердцу недорослям XXI века проблем с наркотиками, властью и неприятия окружающим миром, в качестве главного персонажа там фигурировал благородный рыцарь. У него были трудности с королём, драконом и прекрасной девой. Проблемы с пониманием героя окружающим миром, правда, тоже никуда не делись, наверное, они были вечны.

Голос он имел отвратительный и работал по принципу – «налей менестрелю, а то он споёт». Если в стоящую перед ним кружку кидали монетку, тот на время приостанавливал свой речитатив, и продавщица орешков, видимо уже выучившая наизусть все его творчество, облегчённо вздыхала.

Но внимание Сергея привлёк не менестрель. Неподалёку от него, прямо на телеге, стояла железная клетка, в которой связанные по рукам и ногам находились три девушки. Две из них были смуглолицые мускулистые и очень похожие на подтанцовку певицы Светланы Лободы.

А в центре, как ей и было положено, находилась сама «Лобода». Худощавая, светловолосая, в коротком кожаном платьице, из-под которого выглядывали длинные стройные ноги в ботфортах, она действительно напоминала знаменитую певицу.

Но не только Сергей обратил на них внимание. Барнабас, заметив девиц, тотчас же прекратил свой рассказ и, уставившись на блондинку похотливым взглядом, восторженно зацокал языком и разразился комплиментами в «восточном» стиле:

– Ах, какая красавица! Какой персик! – казалось, у него даже прорезался специфический акцент. – Я буду не я, если ты не станешь украшением моего сада! – Люций Верон, потянув купца за кафтан, попытался ему что-то сказать, но тот только отмахнулся. – Эй, кто хозяин этого цветка, давай сюда!

Из-за телеги с недовольным выражением на лице вальяжно вышел мужчина в походной, но дорогой и качественной одежде. Увидев его, Барнабас воскликнул:

– А, Гудмунд, друг мой, какая встреча! Так это тебе принадлежит эта цветущая роза! Надеюсь, ты её ещё никому не продал? – спросил он, кивком указывая на блондинку.

Мужчина, сменив недовольную гримасу на радостную улыбку, затряс протянутую руку, одновременно надевая на своё лицо маску вежливого сожаления.

– Барнабас, мой друг, и я рад тебя видеть, но должен тебя огорчить. К величайшему моему сожалению этот груз не принадлежит мне, я всего лишь взялся за его доставку.

– И кто же счастливый обладатель этих цыпочек? Назови мне его имя и клянусь богами, я сумею с ним договориться.

– Боюсь, не сможешь, – купец изобразил на лице искреннее огорчение, – по решению сената, за сговор с варварами и убийство преторианских граждан, эта особа приговорена к окончательной смерти. Для исполнения приговора, сенат постановил передать её некроманту Гнилоину. Ты, наверное, слышал о нем и о его репутации?

Барнабас помрачнел и сердито засопел, видимо слышал. Похоже репутация у некроманта была ещё та. Блондинка расхохоталась.

– Что, Карабас-Барабас, обломался? – и передразнила его, – цветочек, розочка…, садовод хренов, – закончила она и грязно, по-мужски, выругалась.

Затем девушка обратилась к мрачно глядевшему на неё Люцию Верону.

– А ты, Люций, так и будешь наблюдать, как твоего боевого товарища отдадут этому падальщику Гнилоину? Или боевое братство для тебя уже ничего не значит?

Центурион поморщился, он выглядел каким-то смущённым. Наконец, видимо собравшись с духом, ответил:

– Я рад нашей встрече, леди Мурказель, и весьма огорчён её обстоятельствами. Я прекрасно помню, кто прикрывал наш отход в том последнем бою и в иных обстоятельствах, не задумываясь, отдал бы за тебя свою жизнь и разум. Но убийство граждан серьёзное обвинение…

– Да никого я не убивала! Эти старые пердуны даже не стали разбираться!

Люций Верон бессильно развёл руками.

– Кто я такой, чтобы оспаривать решение сената? Могу лишь посоветовать тебе набраться мужества. Я верю, что ты сумеешь выбраться из этой непростой ситуации, и это только закалит тебя. Ведь, как сказал мудрец – все, что нас не убивает, делает нас сильнее.

– Сам набирайся мужества, трус, я женственная, – взъярилась девушка, – а всё, что меня не убивает впоследствии очень сильно об этом жалеет. И клянусь, если я выберусь из этой жопы, а я обязательно выберусь, я этих ваших сенаторов по сортирам мочить буду!

Сергей слушал этот диалог с широко раскрытыми глазами. Карабас-Барабас? Она что, тоже попаданец из его мира? Мочить в сортире? А вдруг это Сам автор этих слов, попавший в женское тело!

Тут девушка обратила своё внимание и на него.

– А ты чего пялишься, лупоглазый? Тоже комиссарского тела захотелось?

С этой фразой исчезли последние сомнения – она точно была из его мира. Девушку, однозначно, надо было ловко выручать, но сперва требовалось подать ей какой-нибудь знак. Сделать нечто такое, чтобы она поняла, что он свой, что он тоже с Земли.

Его мозг лихорадочно заработал. Наконец, приняв решение, он, отвернувшись чуть в сторону, стал с демонстративно безразличным видом насвистывать песенку группы «Любэ» – «Атас».

Девушка сперва не обращала на свист никакого внимания, яростно сверля его взглядом. Но затем стала прислушиваться. Где-то на строке, в которой мальчикам предлагалось любить девочек, до неё стало что-то доходить.

Теперь пришёл её черед широко раскрыть глаза. Она смотрела на Сергея с изумлением и неверием, но в её взгляде начал загораться огонёк надежды.

Он подошёл ближе к клетке и, бросив мимолётный взгляд на висевший на цепи большой амбарный замок, запирающий решетчатую дверцу, тихонько сказал:

– Помнишь, что обещал Карлсон, когда улетал?

Девушка ничего не ответила, но на её лице расплылась широкая, во весь рот улыбка.