Вадим Емельянов - Сад земных наслаждений

Как бы там ни было, судьба решила сделать из меня солдата. А его жизнь, хоть и никогдапорой интересна, но комфортной её явно не назовёшь. А ещё солдат может умереть насмерть.

На пути к пункту сбора мои мысли стопорились. Во мне смешивались страх, удивление и отчаяние. С огромной завистью я смотрел на людей, которые жили своей прежней жизнью. Кто-то спешил на работу, кто-то – на учёбу, кто-то – ещё куда-то, в храм, например.

В Лупанаре, как и во многих других королевствах почитали Демиурга, великого творца, создателя всего. Его антиподом был Мудилл 4 4 Иблис – дьявол в мусульманской мифологии. Иблис чаще упоминается в Коране как «Шайтан» – общий термин, который также используется при обращении ко всему духовному в связи с Иблисом. Марид, Кафир, Мудилл – другие имена Иблиса. – очень вредный персонаж. Именно он повинен в том, что люди совершают необдуманные поступки. Например, искусил двух первых особей человека знанием, за что Демиург очень на них рассердился, и выгнал прочь из земного филиала Элизия 5 5 Элизий или Элисий , Элизиум (лат. Elysium ) – в античной мифологии часть загробного мира, где царит вечная весна, и где избранные герои проводят дни без печали и забот. , прекрасного сада, преисполненного наслаждения. Кто-то считает, что он по природе своей рептилия, хотя часто его изображают рогатым. Сводом духовных правил служил Катехизис, и главным его постулатом было: «Есть добро, и есть зло. Добрым быть хорошо, злым быть плохо». Этим можно было объяснить очень многое, если не всё.

С огромным трудом, сгорая на кострах, жители Лупанара и окрестных королевств узнали, то, о чём в своих сказках рассказывали их далёкие предки: мы живём на огромном шаре, который вращается вокруг звезды. Между нашим шаром и солнцем есть ещё один. И, как минимум, ещё один шар вращается чуть дальше нашего. На ночном небе эти шары более яркие, нежели звёзды. Если хорошо приглядеться, можно различить их аккуратную сферическую форму.

В детстве, читая книги известных путешественников, я сам мечтал исследовать наш шар, ведь на нём до сих пор так много белых пятен! Нам были доступны лишь окрестные королевства, населённые известными всем народами: лупанарцами, сомнийцами, вельфердцами, рахвасами, кансакунтийцами, таутцами, даоинцами и, конечно, евреями. Как велик был соблазн новых открытий! Как заманчив и сладок был дух приключений! Я грезил даже исследовать соседние небесные сферы, но никак не мог придумать способ, как туда попасть.

К чему было вспоминать обо всём этом? Жизнь всё решила за меня. Так рассуждают все отчаявшиеся люди, и я не был исключением. Однако, кто из нас может знать, какой путь к мечте самый короткий?

Доблестная лупанарская армия, поспешно формируемая перед лицом нарастающей угрозы, была похожа на кашу из несовместимых ингредиентов, которую повар-король Фурицифер Аутем тщетно пытался сделать однородной, усердно размешивая.

В одной только моей роте очутились: седобородый профессор теософии, записавшийся добровольцем – ему уж пора было готовиться к глубоким земляным ваннам, а не воевать, – мальчик на побегушках из дома терпимости; лилипут; нерадивый сын какого-то герцога, заботливый отец которого видел в будущей войне быстрое и благородное избавление от досадных ошибок молодости; компрачикос 6 6 Компрачикосы – преступное сообщество торговцев, покупавших детей и намеренно уродовавших их, чтобы затем перепродавать как шутов, акробатов, придворных карликов, певцов-кастратов, либо использовавших их, как попрошаек. , нашедший в службе спасение от плахи; зажигатель фонарей; одноногий, скоморох, знахарь, трубадур, сборщик податей и многие другие люди, отличавшиеся как внешностью, так и родом занятий.

В то же время, находились персонажи, не отличавшиеся ни диковинной профессией, ни особой наружностью, ни судьбой, что привела их сюда, зато именно они внесли наибольший вклад в мои впечатления об описываемых событиях.

Так, например, хорошо запоминались троица друзей, быстро нашедших общий язык на почве хулиганских наклонностей и желании морально подчинить себе сослуживцев. Не помню, как их звали, но, после первого совместного купания в реке, когда они долго с любопытством разглядывали друг друга, трепетно изучали, затейливо нюхалии даже нерешительно трогали, весело хохоча, эти три товарища, вдохновлённые своими неожиданными анатомическими открытиями, дали друг другу прозвища: Конь, Баклажан и Румпельштильцхен.

Именно под такими именами они нам и запомнились.

Даже в самые тяжёлые времена нашу жизнь не покидает любовь и романтика, хотя они зачастую являют себя самым неожиданным образом. Это нам с лихвой доказали наши бравые сослуживцы, цветовод Пистиллум и придворный акробат Штамен 7 7 Pistillum ( лат. ) – пестик, stamen ( лат. ) – тычинка .

Между ними, как говорится, проскочила искра сразу же, как только они впервые увидели друг друга.

Наверняка читателю знакомы такие дивные моменты… Ты видишь в толпе этого человека… Он не такой, как все… Он как будто светится. Вдруг, словно почувствовав твой взгляд на себе, он резко поворачивается… Стесняясь, ты уводишь взгляд… Но соблазн велик, и твой взор снова на нём. И это повторяется раз за разом…

Примерно то же самое случилось с нашими героями, когда они оказались в одном строю. Жар от страсти, что возникала между ними, чувствовали даже мы, их братья по оружию, стоявшие рядом.

Однажды, ещё на марше к тренировочному лагерю, наш полк остановился на привал вблизи живописного поля, усеянного алыми маками.

Славный акробат Штамен сидел на траве, опустив голову и, очевидно, предавался грустным мыслям о скорой, мучительной, а главное, неизбежной смерти, как вдруг над ним склонилась огромная тень: тихо и незаметно сзади к нему подошёл Пистиллум.

Следует отметить, что цветовод обладал самым высоким ростом и наиболее крупным телосложением в нашей доблестной роте. Пусть не весь объём его могучих телес составляли мышцы, но в его богатырской силе сомневаться не приходилось: он легко мог сломать голыми руками ствол молодого дуба толщиной с кружку.

Штамен же, напротив, был низкоросл и худощав. И потому, находясь вместе, они и без проявления взаимной симпатии являли зрелище весьма необычное.

Штамен дрожал от страха, когда Пистиллум к нему приблизился. Но тот не сделал ничего дурного. Аккуратно, не побоюсь этого слова, с любовью, он водрузил венок из алых маков на головкуна голову своему товарищу. Покраснев и явно нервничая, Пистиллум поспешил оправдаться:

– Я подумал… – зазвучал зычный бас. – Они прекрасно украсят твои золотистые кудри.

Нервничая не многим меньше, Штамен ответил: