Эльвира Горенкова - Карта жизни

– Никогда не забывайте платить долги, господин. Вы подписали документ, согласно которому должны десять Волосков в случае, если я выиграю. Подписав его, господин, я гарантирую, что Вы оплатите свой долг в течение трёх дней, – мальчик чуть было не показал ему язык, – Документ заколдованный, господин. Вы заплатите или превратитесь в тень. У Вас есть выбор…

Мальчик не успел закончить, мужчина заорал не своим голосом:

– Я тебя убью! – он подпрыгнул, выпустил торговца, но только для того, чтобы с новыми силами вцепиться в тонкую шею, намереваясь задушить наглеца.

Мальчик нелепо замахал руками.

– Пожалуйста! Пожалуйста, господин, не убивайте меня, господин! Пощадите меня, умоляю!

Рыжеволосый мужчина с редкой козлиной бородкой рассмеялся. Наглый мальчишка на деле оказался обычным трусливым ребёнком, ни больше ни меньше. Ему уже рисовалась перспектива по выколачиванию денег у этого мелкого наглеца. Однако, в следующий момент маленький ротик искривила мальчишеская задорная улыбка. Мужчина от удивления даже ослабил хватку.

– Если Вы убьете меня, господин, то также превратитесь в тень. Это один из пунктов нашего договора. Вы внимательно его прочли?

Мужчина тяжело вздохнул, прошипел проклятия и нехотя отпустил его. Он уставился себе под ноги, обдумывая свое незавидное положение.

Что он скажет своей жене, чем они будут питаться после того как он выплатит долг этому зарвавшемуся недоразумению?

– Удачи, господин!

– Ненави ШШу твою подлую улыбк А, ты маленький…

– Следующий, пожалуйста! – не обращая более внимания на несчастного, радостно произнёс мальчик.

Мужчина, проклиная его на чем свет стоит, развернулся и вышел.

Очередной покупатель предстал перед мальчиком. Выглядел он молодым и даже красивым. У него были аристократические, тонкие черты лица: прямой нос, полные губы, густые ресницы и голубые огромные глаза, которые больше напоминали волнующий океан, нежели светлое небо.

«Богатенький маменькин сынок», – усмехнулся про себя Лука.

– Добро пожаловать в наш магазин, господин! Чем могу Вам помочь?

Парень даже не удостоил его взглядом. Он поправил свою распахнутую сине-фиолетовую шубу, сделанную из меха голубой джинджер.

– Не знаю, сможешь ли ты угодить мне, – его голос звучал чересчур притворно и сладко. Презрительно.

– Мы сделаем все от нас зависящее, господин! – с готовностью произнёс мальчик. Однако, стараться ему совсем не хотелось. Даже самую малость. Этот парень здорово действовал ему на нервы.

– Хм… – произнёс он, поглядывая на многочисленные полки вокруг, – две плитки шоколада, созданные солнечным утром, les petits bonbons, хмм… И жевательные резинки. Я предпочитаю с жасмином…

– У нас нет с жасмином, – бодро продекламировал паренек.

Парень нахмурился и наконец удостоил его взглядом. Вопросительным, непонимающим взглядом.

– Что ты имеешь в виду? – он наклонился ближе к мальчику, чтобы рассмотреть его имя, вышитое кривыми буквами на фартуке, – Лука?

– Я имею в виду, что у нас нет в наличии жасминовых жвачек, да никогда и не имелось, – терпеливо повторил он.

Этот молоденькой отпрыск богатеньких родителей начинал его раздражать. Как назло, в лавке не было ни одной живой души.

– Возможно, ты меня не знаешь, мальчик, – он даже не заметил насмешливого взгляда, – ну, конечно, откуда тебе знать? Ты же такой грязный и невоспитанный… Кто твои родители? Крестьяне? – парень поморщился.

Вообще говоря, Лука встречал много подобных клиентов. Большинство из них казались довольно забавными экземплярами. Да, богатенькие часто оскорбляли его, унижали, но этот… Этому экземпляру удалось, казалось бы, невозможное: он действительно вывел Луку из себя!

Ему потребовалось собрать немало сил дабы не вышвырнуть самонадеянного щегла вон из лавки.

– Мне даже жаль таких мальчиков как ты, Лука. Поэтому я, пожалуй, не буду жаловаться твоему мастеру на столь отвратительное поведение его подмастерья. Уверен, найдутся добрые люди, которые сделают это за меня, – он издевательски усмехнулся и вышел, оставив после себя в воздухе навязчивый горьковатый аромат дорогого одеколона.

– Скатертью дорога, цыпленок, – выругался Лука и отправился расставлять товары на полках. День лишь только начинался, а настроение было полностью испорчено.

***

Джонас Никон Малкович уже полчаса разглядывал огромную и чистую зеркальную поверхность. Конечно, интересовала его вовсе не дорогая алмазная обработка и не витиеватые закругленные края рамки, украшенные огромными изумрудами и сапфирами. Наш герой был не в силах оторваться от самой прекрасной, на его взгляд, картины: отражения самого себя.

– Это зеркало прекрасно! Оно как ничто другое достойно отражать Вас, господин! – увещевал рядом продавец сего товара.

Джонас, наконец, улыбнулся, подмигнул своему великолепному отражению, и нехотя перевел взгляд на лавочника:

– Нет такой поверхности, которая была бы достойна моего отражения, толстяк! И кто разрешил тебе торговать этой дешевкой прямо перед поместьем уважаемой дамы?

– Так хозяйка сама и разрешила, господин… – промямлил торговец.

Но Джонас его уже не слушал. Он нарочито громко зевнул и развернулся так резко, что полы его сине-фиолетовой шубы взметнулись вверх.

Лицо его осветила широкая улыбка. День обещал быть замечательным. Впрочем, как и следующий за ним… Парень верил, что такие как он, богатые, купающиеся в золоте, красивые, словом, идеальные, обречены на вечное везение. Череда белых и черных полос – для отбросов. Например, таких, как этот мальчуган в лавке сладостей, как его… Лео, Луи… нет, у этого сорванца и имя простое… Джонас решил не забивать свою голову глупыми мыслями и сдунув с лица непослушную прядку, направился в огромный зал, где уже собралось большинство гостей.

Десятки пар глаз обратились к нему, с нескрываемым обожанием рассматривая дорогой вечерний костюм, сшитый на заказ одним из лучших портных Бриллиантового Королевства. Прическу, нарочито взлохмаченную, украшали покрашенные в лазурный цвет кончики волос. Но более всего выделялось в нем нечто другое: эфемерное, едва уловимое и так непохожее на то, что можно описать материальными условностями. Это «нечто» ощущалось в слегка пружинистой, неторопливой походке, растянутых, ленивых телодвижениях, гордой осанке и дерзком взгляде.

Джонаса раздражало творившееся вокруг бессмысленное, хаотичное копошение, шепоток, который услышал бы и столетний старик. Но вместе с тем губы растягивались в самодовольную усмешку, стоило какой-нибудь симпатичной даме назвать его «мой король» или же, например, уловить раболепствующие шарканья ножек весьма уважаемых в городе взрослых людей.