Ольга Виноградова - Непристойное предложение

Папарацци сначала долго благодарил меня, а потом всхлипнул и заревел. Началось… Едва его первая слезинка скатилась с ресниц, как я присоединилась к концерту, и мы художественно заныли на два голоса.

– Я им… А они мне… Все гады и сволочи… Никому доверять нельзя… Но они все такие красивы-ы-ые…

– Вечно вы, девушки, внимание то-о-лько на рожу обращаете… А нам, простым и неприметным парням, что-о-о делать? Только страдать и остается и виду не пока-азыва-а-ать, ведь настоящие мужчины не пла-а-ачут…

– Ты-то-о-о чего страдаешь? Это мне плохо: два жениха, и оба какие-то неправильные-е-е… Ни любви, ни ласки от них не дождешься-а-а… Король еще, зараза, воду мутит… Уйду я от них… Вот найду простого и неприметного и уйду-у-у…

– Я почему страда-а-аю? – взвыл Райвелин. – Я ее того… Люблю… А она на меня внимания обращает не больше чем на ме-е-бель… Будто я бревно бесчувственное, а я, между прочим, за нее весь испереживался-а-а. Целых три седых волоса на голове нашел! – Парень продемонстрировал мне выдранный клок волос.

– Я ей за те-е-бя отомщу-у-у, – пообещала я папарацци, твердо намереваясь по возвращении выведать имя райвелиновской зазнобы и налысо обрить ее.

Странно, при виде Эллы рядом с красавцем Руфимом я испытала удивление и только, а наличие еще одной претендентки на пирожки журналиста взволновало меня до глубины души. Он хороший человек и заслуживает той, кто оценит его достоинства по высшему разряду, а не будет строить фифу, помешанную на всеобщепризнанных красавцах.

Почему я раньше его не замечала? Если вспомнить, то он всегда был рядом: кто на оперолете всем доказывал, что они ошиблись? Кто при крушении дракона в Кагасе смягчал своим телом стены пассажирской капсулы для меня? Кто бежал по степи последним и отмахивался от волков зерокамерой? Кто в дурдоме предложил бежать через забор? А кто в логове оборотня из-под кровати сообщил, что подмога близко и волноваться не о чем?

Райвелин давно присутствует в моей жизни, просто раньше неброская внешность и умение быть незаметным делали его персонажем второго плана, а сейчас, когда рядом нет очаровательного Руфима и харизматичного Тоттена, я неожиданно для себя открыла умного, интересного мужчину без умственного помешательства, но он, демон его побери, занят!

– Не на-а-до, она хороша-а-ая, – тут же встал на защиту пассии парень. – Просто молодая, поэтому дура… Сама не знает, чего хочет.

Знакомая ситуация. Я тоже не могу определиться, чего хочу. Вернее, кого хочу рядом с собой видеть. И хочу ли вообще.

Спустя час мы, окончательно ослабев, уснули, сидя в дружеских объятиях друг друга. Мне снились невообразимые кошмары, в которых то Тоттен убивал Лэйнарда, то Лэйнард Тоттена. Злодеем оказывался Руфим, получивший абсолютную власть над миром. Меня же младший демон со злорадным хохотом замуровывал в гробнице вместе с телом покойника. Я проснулась в тот момент, когда принц поставил на место последний камень в кладке. Вот уж действительно тоска сидеть в беспросветной темноте в компании мертвеца. Брр…

Райвелин открыл глаза следом, потянулся, широко зевнул и… принялся за утреннюю зарядку: десять кругов вокруг Рощи, два десятка отжиманий, упражнения на растяжку. Ну-ну, на нашем курсе ботаников таким отчаянным здоровячкам вслед обычно кричали иронично: «Опять бежишь от инфаркта?» Я покачала головой, хрустнула пару раз шеей для порядка и отогнала мысли о фитнесе. Поесть бы не мешало, но нечего.

Живые верят, будто после смерти их ждет сплошное блаженство. Смешные, право слово. Законы Аидова царства полностью копируют верхний мир с одной лишь разницей: умрешь здесь – никогда не сможешь переродиться, а в остальном… Запахи ощущаешь, кушать хочется, едой себя обеспечивать нужно… Однако обмануть душу сложно. Каким-то шестым чувством ты все равно осознаешь иллюзорность бытия и конечность мира мертвых. Вкус не тот, солнце не такое жаркое, вода менее мокрая. Это словно, словно… у вас забрали ровно половину того, чем вы владели раньше.

– Фэй, а я вчера ничего лишнего не наговорил? – Райвелин пристроился рядом с травинкой в зубах.

– Память отшибло? – спросила я. Парню местный воздух не в ту извилину задул?

– Честно? – Щеки папарацци пылали ярким румянцем. – Не очень… Мне в новинку перед другим существом сердце распахивать, и мне все еще несколько не по себе, – засмущался он.

– Нормально. Забудь. Ты сделал это под влиянием местности. Она всех побуждает выкладывать несбыточные мечты, – вздохнула я. – Пойдем, немного осталось.

Остаток пути мы преодолели в молчании. Поле, будто нарисованное яркой гуашью. Пересекли прозрачную речушку, от холода воды в которой сводило ноги. Небольшие зеленые холмы с яркими пятнами белых домиков с черепичными крышами, аккуратными полосочками скошенных лугов. Стадами пасущихся кентавров. Упс, кентавров…

Когда я второй раз убежала из-под назойливой опеки родственников и добралась до границы мира мертвых с Олимпом, то в обмен на экскурсию по местным красотам обещала кое-кому руку и сердце. Помню, избранник мне в волосы свадебную ленту вплел, что до сих пор в сундучке с детскими сокровищами хранится. Какой же он масти был? Вороной? Гнедой? Или такого же светло-коричневого оттенка, как вожак стада, рысью направляющийся к нам…

– Лин, а Лин…

– Фэй, когда ты начинаешь говорить заискивающим тоном, у меня мурашки по спине массовый спуск на горных лыжах устраивают. Что опять случилось?!

– Ничего, совсем ничего… Только на мне прямо сейчас, похоже, женятся, невзирая на отсутствие согласия и наличие свидетелей…

– Кто?! – прохрипел подавшийся навстречу Райвелин и заозирался в поисках кандидатов.

– Вон тот не в меру ретивый кентавр, – проговорила я, прикидывая, успею ли добежать до границы или можно никуда не торопиться, расслабиться и получать удовольствие. Рискнуть стоит… Иначе придется родителям объяснять, откуда у ребеночка копытца взялись.

– Шутишь?! – изумился папарацци.

– Серьезна как никогда! – выкрикнула я через плечо на бегу. – Догоняй или ты не против сам стать женой?

– Чего-о-о? – Парень вмиг оказался рядом.

Я не ответила – берегла дыхание. Не отдохнувшие после вчерашнего бега с препятствиями ноги болели и скрипели на каждом шагу, но я старалась увеличить расстояние между мной и карой в лице холеного кентавра. И почему они так серьезно ко всему относятся? Нельзя верить всему, что балаболят дети! Четвероногие и двуногие в плане создания семьи не очень-то совместимы. Пусть к своим кобылам копыта клеят!

– Стоять! – прогромыхало за спиной. – Фейерия, я тебя сразу узнал! Никто, кроме тебя, не знает про это место! Куда же ты бежишь? Я тебя четырнадцать лет ждал!