Надежда Первухина - Все ведьмы делают это! (Другая редакция)

Вика, Вика… Даже тут она не может без бананов. Но это слава богу, потому как было бы ужасно, если б жена, как кровожадный монстр, набрасывалась на людей…

«Я хочу ее видеть. Господи, как я хочу ее видеть! Просто хочу…»

Авдей заснул под утро, неудобно скрючившись в кресле и позабыв отключить компьютер. Скринсейвер гонял по экрану золотых длиннохвостых рыбок, монотонно кружащихся в заученном танце среди зеленых водорослей… Авдею снились драконы. Ярко-алые, изумрудно-золотистые, переливчатые, будто хамелеоны, красавцы с кожистыми крыльями и узкими огненными глазами. Драконами управляла Вика – она приснилась хоть и в человеческом обличье, но тоже с крыльями, растущими прямо поверх ее вечернего сиреневого платья. Под руководством Вики драконы неумело, но с энтузиазмом занимались приготовлением бананового повидла, которое грузилось в огромные бочки с оттиснутыми надписями «Для личного пользования» и «TOP SECRET»… Авдей увлекся сном и, разумеется, вовсе не слышал, как к компьютеру в рассветной мгле кабинета проскользнул Баронет. Тесть поводил мышкой, змеиным глазом вперился в переписку Господина Сочинителя и Фрейлины Кодзайсё и тихо присвистнул. Поглядел на спящего зятя и покачал головой.

– Зацепило тебя, – прошептал он. – Вот тебе и приключение, поэт…

По каким-то своим соображениям тесть вставил в дисковод дискетку и скопировал всю переписку. Сунул дискетку в карман своего роскошного халата с норковой подкладкой и бесшумно вышел из кабинета. Начинался новый день. А к этому нужно как следует подготовиться…

«К этому нужно как следует подготовиться», – резонно помыслил полковник Кирпичный и еще раз внимательно пересчитал ящики с водкой. Сверился с оставшимися в сейфе заначенными финансами – так и есть, по всему выходит, что одного ящика не хватает.

– Зажилили, гады! – принялся сволочить неизвестно каких «гадов» Кирпичный, забыв, видно, что пропавший ящик был распит самим полковником в обществе ответственного за противопожарную безопасность капитана Ракетского и завотделом по культурно-просветительной работе с заключенными майора Ржевского. Пили по серьезному, можно даже сказать, драматическому поводу – правили тризну по пятерым усопшим ребятам из охраны. Тризна состоялась не далее чем вчера вечером, едва полковник констатировал смерть укушенных крысами парней и разослал печальные депеши их родственникам. На эти оргвопросы ему пришлось угробить почти целый день, да еще испортила настроение эта старуха японская, когда шла со своими просветленными со своего молебна, блин. Глянула этак особенно на полковника и сказала таким голосом, каким может заговорить оголенный кабель высокого напряжения:

– Вы берегите себя, гражданин начальник. Крыс наверняка еще будет много, и поймать их нелегко…

И пошла-поплыла, покачивая костлявыми бедрами, будто не он, полковник Кирпичный, а она – гейша чокнутая – и есть главное начальство в их образцово-показательной колонии!..

Вот после этого полковник и напился в компании Гарика Ракетского и Семена Ржевского. А надобно сказать, ящик водки таковым людям на вечер, что слону дробина.

Слабоват только на голову стал несгибаемый полковник Кирпичный после таких-то попоек. Посему опохмеляться любил с чувством и обстоятельно. И одним из этапов серьезной, вдумчивой опохмелки как раз и являлся переучет вверенного заботам полковника спиртного.

Была в сегодняшнем утреннем переучете и еще одна надобность. Какие-никакие, а поминки по пятерым ушедшим в мир иной товарищам справить персоналу надо. Неизвестно ведь, привезут ли с собой выпивку безутешные родственники…

– Не хватит, – печалясь, трезвел полковник Кирпичный и тыкал в замусоленные кнопки китайского калькулятора. – Как есть не хватит. Эх, пацаны, пацаны, что ж вы так в одночасье-то сковырнулись!

С этими грустными мыслями и вышел полковник Кирпичный из тесного, слабоосвещенного складского помещения навстречу новому дню. День не обещал быть солнечным, а только вежливо на это намекал. Полковник двинулся к баракам, щурясь от неяркого осеннего солнышка, и с прищура-то своего и не заметил сперва, кто это ему браво так крикнул:

– Здравия желаю, товарищ полковник!

Полковник машинально отмахнул рукой честь, но тут солнце перестало ослеплять его глаза, и он сумел разглядеть приветствовавшего. А как разглядел, так понял, что, видно, и по его грешную душу пришла матушка белая горячка. Потому что здравия полковнику пожелал не кто иной, как молоденький лейтенантик Прошкин, скончавшийся в результате укушения крысой и сепсиса вчера лично полковником и врачом Ией Карловной освидетельствованный как труп!!!

– Чур меня! – громким шепотом сказал полковник, перекрестился и выматерился. Однако вопреки всем произведенным манипуляциям бывший вчера мертвым Прошкин никуда не пропал, а стоял, как-то застенчиво и в то же время нагло глядя на начальника.

– Ты кто?! – прохрипел полковник Кирпичный и на всякий случай попятился. «Солдат молоденький, в пилотке новенькой, у гимнастерки тот же цвет…» – неизвестно почему пропел эту строчку в воспламенившемся мозгу полковника тоненький девичий голосок. «Отставить панику!» – сам себе приказал полковник и заставил взгляд сфокусироваться на бывшем покойнике.

– Да вы что, товарищ полковник? – чуть обиженно удивился вчерашний покойник. – Это же я, младший лейтенант Прошкин! Прибыл две недели назад для несения охранной службы на объекте!

Говорил младший лейтенант очень убедительно, и ничего мертвого в нем, хоть тресни, не наблюдалось. Был Прошкин круглолицым, щекастым парнишкой с густыми рыжими ресницами и россыпью веснушек на курносом носу. Словом, выглядел живее всех живых и даже живее самого полковника Кирпичного. Только была в парнишке одна странность, которую Кирпичный по неразумию своему вовсе не заметил. Зрачки глаз Прошкина были ненормально черными, и в глубине их горел какой-то мертвый огонь. Потому и щурился младший лейтенант, не смотрел на выморочное осеннее солнце, и неприятно подергивались его опушенные рыжими ресницами веки…