Карина Демина - Чёрный Янгар

Вперед.

И быстрее.

Тень обогнать, добраться до речушки и, оставив глубокий след на песчаном пологом берегу, в воду влететь. Поднимутся тучи брызг и муть со дна, прыснут в стороны мальки, спрячутся меж мелких речных камней…

И мы почти добрались, когда сзади раздался свист.

Он все же решился пересечь границу поля. Янгар летел, распластавшись на черном коне.

Человек?

Разве что самую малость.

Земля вздыхала под ударами копыт. А река и вовсе отпрянула, но вернулась, обняла конские ноги холодными губами. И жеребец фыркнул, затряс гривой.

Смеялся?

Янгар – да. Он догнал нас и на лету подхватил меня, втащил в седло и, прижав к себе, сказал на ухо:

– Не уйдешь.

Я и не собираюсь.

Позже мы сидели на берегу. Огонь лизал тонкие ветви, закипала в котелке вода, и любопытная новорожденная луна чертила по реке дорожки. Волна набегала за волной, ласкала пятки и тревожила белую тень поплавка. Было как во сне, только лучше.

– Тут нет рыбы, – проворчал Янгар.

– Есть.

– А я говорю, что нет.

И, отпустив самодельное удилище, он растянулся на траве.

– Аану…

– Что?

– Ничего. – Сорвав травинку, Янгар дотянулся ею до моей руки. – Просто… хорошо. Странно.

– Почему?

Он не спешил отвечать. Вертел в пальцах травинку, разглядывал небо, низкое, отяжелевшее от звезд.

– Я когда-то думал, что, когда стану богатым, куплю себе все, что захочу. Понимаешь? И точно знал, чего хотел. Того, что у других видел, только лучше. Если конь, то самый быстрый. Если одежда, то дорогая, вино – редкое, и золота побольше, столько, чтобы можно было горстями черпать и швырять в лицо. И женщины. Если жениться, то…

– На самой завидной невесте Севера.

Наверное, голос мой все-таки дрогнул. И рука Янгара нашла мою, коснулась, делясь теплом и лаской.

– Именно. – Он перевернулся на бок и голову подпер ладонью. – И я не прогадал.

Улыбается. И глаза черны, как вода в этой реке. Луна, перепутав, и в них прочертила дорожки живого серебра.

– Только я не о том… – Янгар задумчиво перебирает пряди травы, а я упорно смотрю не на него, а на поплавок, что замер в тени рогоза. – Я не скажу, что раньше мне было плохо. Или что я был несчастен. Мне нравилась моя жизнь. И дом свой я любил.

Моему мужу вернули его земли.

Имя.

Право рода.

Горелую башню.

И тот дом, в котором я уже бывала, пусть и на заднем дворе.

Мне вновь пришлось переступить его порог. Я долго стояла у ворот, пытаясь уговорить себя войти. Янгар не торопил, просто держался рядом. Сама близость к нему придавала смелости.

Я вошла.

Опустевший двор. Грязный какой-то, словно дом бросили не несколько дней тому, но годы назад. Кружево паутины над дверью. Лужи и солнце, в них отраженное. Запах гниющей соломы, от которого к горлу подкатила тошнота. И я отшатнулась, а Янгар, подхватив меня, сказал:

– Может, стоит его продать?

Но в Оленьем городе некому ныне покупать дома. Многие опустели. И за окраиной подымаются черные дымы жертвенных костров, тянутся к небесам с молитвами о прощении.

– Нет.

Я не позволю страхам себя сломать. И, опираясь на руку мужа, я поднялась на крыльцо. А старуха-ключница, сгорбленная, седовласая, открыла нам дверь.

– Здравствуй, хозяйка, – сказала она, кланяясь до земли. – Возьми ключи.

Она протянула огромную связку, которую и держала-то с трудом. Я же, коснувшись холодного железа, ответила:

– Сколько лет ты хранила добро этого дома?

Белесые глаза, пустые.

Кем она была?

Юной ли рабыней, приставленной к молодой хозяйке, годы растратившей на чужую жизнь, чтобы однажды получить волю и право дальше служить верой и правдой? Незаконнорожденной дочерью вроде меня? Или дальней бедной родственницей, которую пригрели из жалости?

И в ней я видела свою непройденную дорогу, за спиной даже почудился сиплый смех брухвы.

– Тридцать пять, госпожа, – ответила старуха, с трудом разогнувшись.

В ее глазах я увидела страх: ей некуда идти. И жизни иной, вне стен этого дома, она не знает. В ключах, что висят на поясе ее, – и власть, и сила, и предназначение. Лиши ее этого, и умрет старуха.

– Что ж, тогда храни его и дальше. Только… найди себе помощницу.

И, осмелев, я вошла в дом.

Он был велик и вправду роскошен, но своим я его не ощущала. Напротив, все чудилось: вот-вот появится отец и, мазнув по мне невидящим взглядом, велит вышвырнуть самозванку. Янгар же, почуяв мою неуверенность, обнял:

– Я построю другой дом. Там, возле Белой башни.

И пусть Великий Полоз сбережет нить своего рода.

– Я не скажу, что был несчастен, – повторил мой муж, прерывая мои воспоминания. – Но я не могу сказать, что был счастлив.

…Белый поплавок лег на воду, поднялся, вновь лег – и вдруг нырнул, заплясал.

– Тяни! – Янгар тотчас забыл об отдыхе и, вскочив, перехватил у меня удилище. – Здоровенная какая!

Рыба играла, то позволяя подвести себя к берегу, то вдруг почти срываясь и вынуждая Янгара уступать.

Я, отодвинувшись, наблюдала за этой битвой.

Хорошо?

Да.

Он все же одержал очередную победу и, резко дернув, вытащил из воды серебристое рыбье тело. Оно описало полукруг и, на мгновение повиснув в воздухе, вдруг сорвалось, ушло с громким плеском под воду.

– Вот же… – Бросив косой взгляд на меня, Янгар прикусил язык. И рассмеялся. – Нет, рыбалка – это не для меня. Я рыбу люблю жареной или копченой, но чтобы сбежать не пыталась.

И мы возвращаемся к костру.

Ночи еще прохладны, но чувствуется близость лета. Звенит комарье, не смея приближаться к костру, и печально плачет козодой, потерявший подругу во тьме. Я прижимаюсь к Янгару, а он накрывает меня плащом, защищая и от темноты и от холода.

– Спи, моя маленькая медведица, – шепчет Янгар.

И я закрываю глаза, а мизинец Янгара гладит мою шею.

– Спи… завтра долгая дорога.

…К Оленьему городу, куда соберутся многие, желая поклониться кёнигу Олли. И он выйдет к людям в золотой короне из сплетенных оленьих рогов. Я встану за левым его плечом. А Янгхаар – за правым. И о нас станут говорить, но в сказанных словах будет мало правды.

А когда придет время, мы оставим Олений город ради другого дома, который лишь начал подниматься из пепла. Я вижу его во снах Янгара. Огромный и тяжеловесный с виду. С черепитчатой крышей, из которой подымаются беленые трубы. С бронзовым флюгером, что чутко ловит ветер, с резным крыльцом и выскобленными добела полами.

В этом доме тепло.

Его стены надежны и устоят перед напором зимних вьюг. Пламя в каминах прогонит осеннюю сырость и тоскливый шепот затяжных дождей. А солнце, заглянув однажды в разноцветные окна, задержится надолго в доме моем.

Нашем.

И я осторожно касаюсь горячей щеки мужа.

– Не хочу спать, – ловлю губами его дыхание. – Совсем не хочу.