Бронислава Вонсович - Вендетта (СИ)

— Думаешь? — Роберто несколько смутился.

— Да и к Франческе у тебя, похоже, интерес был тоже чисто исследовательский. Как же, изменить отношение от ненависти до любви — это ведь так интересно, да? Живые люди — это тебе не фишки для игры, которые можно двигать, как тебе заблагорассудится. Подумай об этом, пока не поздно. Права инора Вальсекки, в голове у тебя ветер гуляет.

От окончательного добивания Роберто спас так вовремя принесенный обед. Юноша сделал вид, что он настолько поглощен наполнением собственного желудка, что все остальные вопросы волнуют его крайне мало.

— Нужно было все же уговорить Франческу с нами пообедать, — благодушно сказал он, доедая десерт. — А то на голодный желудок страдать хорошо, а вот думать — не очень. Давай возьмем ей парочку вот этих пирогов с ягодами? И у тебя будет лишний повод к ней зайти. Выведи ее прогуляться хотя бы. А я пока пойду к Бьянке и мешать вам не буду.

— Да как я к ней сейчас пойду? Она же из-за брата переживает, в смерти которого виноват я.

— Ты это брось, — твердо сказал Роберто. — В его смерти виноваты исключительно две эти дуры. И ты меня прости, конечно, но если вопрос стоял ты или он, я лично рад, что в живых остался ты.

— Но она так не думает.

— Главное, не дать ей в эти мысли полностью погрузиться, — авторитетно сказал Санторо-младший. — Ничего хорошего из этого точно не выйдет. Нужно сделать все, чтобы она прекратила постоянно вспоминать про мертвого брата.

— Но это получится, что я убиваю его второй раз, пытаясь заставить ее забыть.

— Да ничего подобного. Пусть она про него помнит. Но пусть эта память не мешает жить ни ей, ни тебе. Она ведь тоже к тебе тянется, я это еще в Алерпо заметил. Значит так. На сегодняшний вечер я беру билеты в театр. Пойдем вчетвером. Если она заупрямится, скажешь, что Бьянка считает неприличным идти только с мужчинами. Эх, жаль, что мы Франческе волосы вчера удлинили — такие вещи хорошо отвлекают, помнишь, как она обрадовалась. Да… Не ногти же ей отращивать теперь, в самом-то деле? Эффект не тот будет. Может, просто к парикмахеру сходите? Или платье новое купите? Думай, Винченцо, думай.

Франческа открыла дверь сразу. Как будто стояла рядом с ней в ожидании. Лицо у нее было несчастным, а покрасневшие глаза явно указывали на то, чем она занималась в одиночестве. Винченцо подумал, что не нужно было оставлять ее один на один с собственными мыслями.

— Я собиралась пройтись по городу, — сказала она. — Не могу больше здесь сидеть. Эти стены, они буквально давят на меня.

— Я хотел предложить тебе пройтись в Королевский парк, — сказал капитан, подавая руку жене. — Одно из самых красивых мест в Ровене. И думаю, гулять мы будем до самого позднего вечера.

— Почему до позднего? — удивленно спросила девушка.

— Видишь ли, мне неприятно об этом говорить, но предупредить я тебя просто обязан. Роберто решил заняться устройством нашей семейной жизни. Он полон планов и энтузиазма. А как он это делает, ты, наверно, уже успела заметить.

— Ну да, — фыркнула Франческа. — Он, скорее всего, скажет, что в моем возрасте просто неприлично быть не замужем, а мне так повезло — у меня уже и муж есть, да еще такой замечательный.

— Именно это он и планирует делать, — подтвердил Винченцо, обрадованный тем, что на лице девушки появилась улыбка. — А поскольку тебе придется терпеть меня еще некоторое время, то будет лучше держаться от Роберто подальше.

— А сейчас он где?

— Пошел к Бьянке. А на вечер он собирается брать билеты в театр.

— Наверно, в театр можно и сходить, — неуверенно сказала девушка. — Все же во время представления зрители обычно молчат, так что твой брат просто не успеет развернуть свою деятельность.

— А антракт? А дорога к театру и обратно? Ты явно недооцениваешь Роберто. Я вот помню, как перекашивалось лицо Изабеллы только при упоминании Ферранте, и совсем не хочу, чтобы ты так же реагировала на меня.

— Но ведь Изабелла вышла же замуж за капитана Ферранте? Значит, он ей все-таки нравился.

— Хм, — растерянно сказал Винченцо. — Все равно, скорее всего это всплывет во время расследования. Но я все же попрошу тебя об этом никому не рассказывать. Все же полковник Вальсекки — мой непосредственный командир. Дело в том, что Изабелла его приворожила. Энрике выпил чай с орочьим зельем, вот полковник и заставил ее выйти замуж.

— И зачем ей было его привораживать? — удивилась Франческа.

— А она и не собиралась. Помнишь тот день, когда она заваривала у нас чай? Ферранте выпил то, что предназначалось тебе. Она хотела приворожить тебя.

— Меня? Ой, мамочки! — девушка в ужасе уставилась на Винченцо. — Ужас какой! Я бы влюбилась в Изабеллу?

— Вот про это я ничего сказать не могу — не разбираюсь я в результатах применения орочьих зелий.

— Вот гадина! — с ненавистью сказала Франческа. — Брата моего ей мало было. Да таких в тюрьму пожизненно садить надо. Я вот все спросить хотела, а почему она не рассказала никому о том, что стала женой Беннардо?

— Думаю, она очень испугалась того, что случилось. Если бы всплыла информация об этом браке, ей пришлось бы отвечать на крайне неприятные для себя вопросы, а положительных сторон в своем браке она не видела. Ей же был важен не статус замужней женщины, а сам Беннардо.

— Жаль, что нельзя вызвать ее на дуэль и убить, — кровожадно сказала Франческа. — Или хотя бы дырок в ней наделать. Вот по ее вине у меня шрам есть, а она вообще никакой ответственности не несет.

— Думаю, отец позволял ей слишком много, вот она и привыкла делать то, что хочет, и получать то, на что взгляд упадет. Она совершенно не думает о последствиях своих поступков.

— Скорее ей просто все равно, как они отражаются на других, лишь бы она получила то, что хочет. И Лаура эта твоя такая же, — с неприкрытой ненавистью в голосе сказала Франческа.

— Она не моя. И, как ты помнишь, она вообще-то хотела меня убить.

— Лучше бы она сама убилась, крыса мерзкая. Это кем же надо быть, чтобы торговать своей страной? Хорошо бы, чтоб орки ее какой-нибудь тринадцатой женой сделали, если уж перед нашим судом она не предстанет.

Винченцо смотрел на распаляющуюся Франческу, и в душе его зажигался крохотный нежный огонек надежды. Ведь девушка теперь не его обвиняла в смерти брата, а двух этих подружек, для определения действий которых у него самого не было ни одного цензурного слова.

— Знаешь, Винченцо, — продолжила Франческа, даже не догадываясь, какие мысли она порождает в душе мужа, — я тебе очень благодарна за то, что с моего брата снято клеймо подлеца. К жизни это, конечно, его не вернет, — при этих словах она тихо вздохнула, — но хотя бы память его не будет грязной.