Ольга Куно - Торнсайдские хроники

– А ты молодец, – заметил темноволосый, усаживаясь обратно на скамью. – Я за тобой наблюдал, ты чуть не бросилась к этому парню, но сдержалась. Кто готов простить близкому человеку любую подножку, сам виноват в последствиях.

– Слушай, я вовсе не нуждаюсь в твоем одобрении, – разозлилась я.

И я совершенно не считаю себя хоть чем-то тебе обязанной, безымянный темноволосый аристократ. Думаешь, я не понимаю, что Норману ты врезал вовсе не из-за меня? У тебя со вчерашнего вечера было плохое настроение, и оно требовало выхода. Ты попытался развеяться в объятиях Бетси, но это не помогло. Вот ты и нашел себе другой способ выместить собственный негатив. Так что благодарить мне тебя точно не за что.

Брюнет равнодушно пожал плечами. Начисто позабыв о завтраке, я вышла из трактира, громко хлопнув дверью. Уходя, я услышала, как темноволосый кликнул трактирщика.

Летучка состоялась неделю спустя. Следовало обсудить, какие материалы каждый будет готовить в новый номер. Редакция размещалась в центральной части города, в небольшом флигеле, принадлежавшем главному куратору недельника. Помещение было простенькое и не слишком просторное, но зато уютное. Две кушетки, несколько мягких кресел, рабочий стол, в углу – огромные часы с маятником, а еще – несколько полок, заваленных старыми выпусками и прочими бумагами – вот и вся обстановка.

Центральной персоной на этом празднике жизни был Фредерик Миллер, главный куратор недельника, сокращенно – главкур, которого мы за глаза называли Петух. Фреду недавно исполнилось сорок четыре года, это был слегка седеющий, вполне импозантный мужчина, не толстый, но довольно упитанный, с короткой ухоженной бородой, круглыми щеками и карими глазами. Куратором он был прилежным, высокопрофессиональным и чрезвычайно осторожным. И хотя официально правил бал именно он, на деле наша с коллегами функция заключалась в том, чтобы, не развеивая эту иллюзию, неизменно добиваться на летучке своего.

Кроме Фреда на встрече присутствовала Мири Бронкс, личный секретарь куратора, худая девушка с круглым лицом, длинными ресницами и огромными серыми глазищами. В данный момент она была занята тем, что разливала по фарфоровым чашкам свежезаваренный чай. Остальные участники были моими коллегами-газетчиками, и в их числе – Люк Гринн. Совсем молодой на вид парень с непослушной копной волос цвета пшеницы и дерзкими голубыми глазами был на самом деле одним из лучших газетчиков, которых я знала. Выглядел Люк года на двадцать два – двадцать три, но в действительности был лет на пять старше. Он освещал такие вопросы, как военные действия, стычки на границе, поединки и кровная месть, всевозможные конфликты и дознавательские расследования. Такая специализация требовала немалого профессионализма и изрядной смелости, в том числе и потому, что, занимаясь столь щекотливыми темами, недолго было навлечь на себя недовольство властей. Впрочем, Люк, как и мы все, неплохо чувствовал грань дозволенного, которую переходить не следовало. Он и не переходил, но иногда топтался аккурат на этой грани, в результате чего уже несколько раз попадал на серьезную беседу в местное отделение по охране порядка и даже дважды сидел в КПЗ – каменных подземных застенках. С подобных предупредительных мероприятий он уходил с раскаявшимся видом переосмыслившего всю свою жизнь человека… и снова брался за старое.

Для главкура, человека, как я уже говорила, осторожного и не любящего конфликтных ситуаций, мы с Люком были постоянной головной болью… а также теми, кто приносит недельнику наибольшее число читателей.

Итак, летучка была в самом разгаре. Мы уже успели обсудить тему Люка, который собирался осветить историю трехсотлетнего конфликта между двумя соседними государствами. Затем переключились на колонку новостей. Тут все было более или менее понятно: следовало упомянуть о паре бракосочетаний, рождении наследника в семье одного из баронов, расторгнутую помолвку принцессы Мелинды и несколько казней. Далее настала очередь отдела моды. Руководившая им Эмили Мунрид планировала подготовить на редкость смелую статью на тему длины современных платьев. В статье должен был исследоваться вопрос о том, допустимо ли для современной женщины приоткрывать лодыжки на четыре дюйма, как делали некоторые молодые девушки, или же границей дозволенного следовало по-прежнему считать три дюйма, как и в предыдущее десятилетие. Эмили планировала прийти в своей статье к тому смелому выводу, что на сегодняшний день четыре дюйма – это вполне приемлемо.

Тут тоже спорить было особо не о чем. Если бы все дерзкие статьи ограничивались подобной степенью провокационности, Фред был бы счастлив. Дискуссия возникла лишь с легкой руки Люка, с пеной у рта доказывавшего, что тема чересчур абстрактна, и потому требовавшего включить в статью иллюстрации женских ножек. Он также предлагал не останавливаться на достигнутом и к следующему выпуску приготовить статью о глубине декольте, также иллюстрированную.

– Ну а теперь Абигайль, – повернулся ко мне главкур, когда тема лодыжек наконец-то была исчерпана. – О чем бы ты хотела написать?

– У меня есть отличная идея для нового проекта, – воодушевленно сообщила я.

Эту идею я вынашивала довольно давно. Проект требовал поездки в командировку, и я решила, что сейчас, освободившись от бремени «семейной» жизни, вполне могу приступить к его реализации. Все-таки в одиночестве есть свои бесспорные преимущества.

– Постой! – Не слишком вдохновленный пылавшим в моих глазах азартом, Фред отыскал взглядом своего секретаря. – Мири, у нас есть какие-нибудь сердечные капли? Есть? Хорошо. Абигайль, продолжай.

– Так вот. Мне нужны деньги на командировку в столицу.

Фред поморщился. Деньги требовались немалые. Я осталась равнодушна к этому проявлению недовольства: необходимая сумма в редакции имелась, а материал намечался шикарный.

– И что ты будешь делать в столице? – поинтересовался главкур.

– Я хочу написать про короля.

– Абигайль, – взмолился Фред, – пожалуйста, скажи, что ты хочешь написать про какого-нибудь короля древности, который вот уже тысячу лет пылится в позабытой людьми гробнице!

Я покачала головой с безжалостной улыбкой на лице.

– Ну, тогда скажи хотя бы, что это король одной из соседних держав, желательно небольшой и не слишком могущественной.

– Не-э-эт, – радостно и со вкусом возразила я. – Я хочу написать о Рауле.

– Мири, – обреченно сказал Фред, – налей-ка мне двадцать капель.

Девушка принялась привычно отмерять дозу лекарства.

– Абигайль, во имя всех святых, но почему о Рауле?!