Катерина Полянская (Фиалкина) - Целого мира мало

Похититель тоже сообразил, что развлечение не совсем удалось.

— Крейр… — всхлипнули они на пару с Лизкой.

Дальше все происходило стремительно. Одно смазанное движение — и шутник оказался буквально пришпилен к каменной стене. Лизка с ужасом различила, как нелепо дергаются в воздухе его ноги, ладонь правителя белым пятном выделяется на смуглой шее, а два взгляда слились в неразрывную цепь.

Шорох. Всхлип. Хрип.

— Прекрати! — взвилась царевна с насиженного места и что было сил вцепилась в руку мучителя. — Он же просто пошутил!

Пол подземелья до боли холодил ступни. А внутри все горело от страха.

— Правда? — вкрадчиво уточнил сильнейший из колдунов. Его пальцы перестали сжиматься, но хватки своей не ослабили.

Лизка и удушаемый дружно закивали.

— И что же он хотел получить от этой шутки? — не желал униматься правитель Угодий.

Его пленник вновь захрипел. Только пронзительный взгляд почерневших глаз удерживал мужика на грани обморока.

Из последних сил Лиза попыталась призвать себя к порядку и напомнить сердцу, что этот вот злобный субъект — ее любимый, суженый, муж, и вообще один из самых порядочных людей, коих Лизке доводилось встречать.

Безуспешно. Сердце никак не отозвалось. Только еще больший страх безжалостно затопил все внутри.

— Всего несколько золотых монет. — Она продолжала говорить только потому, что надо было спасать ситуацию. — Отдай ему, и пойдем. Я замерзла.

Пока Крейр раздумывал, несчастный колдун успел с десяток раз проститься с жизнью, но рука правителя все же дрогнула, а потом и вовсе разжалась. Трясущаяся туша мягким тюком съехала на пол.

А следом посыпались золотые монеты…

— Всем передай, — склонился к поверженному «злодею» Крейр, — кто посмеет сунуться в мой дом — в другой раз не дождется пощады.

Выбирались из Нижнего Города в скорбном молчании. Лизка отказалась опереться на протянутую руку темного и теперь изо всех сил пыталась себя убедить, что пройдет время, и он обязательно вернется, станет прежним. И вновь назовет ее своим лягушонком. Это просто зелье проклятое пока не выветрилось! Но не расплакаться стоило поистине огромных усилий.

Уже у самых покоев, когда ноги закоченели окончательно и двигались с трудом, а тело сотрясала мерзкая дрожь, в голову вдруг пришла мысль, что прежний Крейр непременно понес бы замерзшую жену на руках, еще и одеяло (то самое, цветастое) позаимствовал бы. А этот только шаг замедлил, чтобы царевне не приходилось за ним бежать.

Тусклое осеннее солнце несмело заглянуло в окно и тут же скрылось, словно бы тоже страшилось гнева колдуна. В коридорах дома последние дни было тихо и пустынно, бяки — и те старались лишний раз не выползать из своих щелей.

— Солнышко? — Правитель Угодий расхаживал по кабинету и пытался проявить фантазию.

Без особого, впрочем, успеха.

— Нет, — мотнула головой Лизка, удобнее устраиваясь в хозяйском кресле.

— Зайка?

С воображением у некоторых отравленных личностей было туго, память тоже все чаще подводила. Сердца царевны коснулся холодок.

— Котенок?

Ундина ощутила, что как никогда близка к тому, чтобы перенестись в Заресье и попросить совета у родителей. Они мудрые и сами прошли тяжкие испытания, кому, как не Константину с Алиссой, знать выход из воцарившегося в жизни дочери кошмара? Но Лизанда упрямо напомнила себе, что уже взрослая девочка. Стало быть, должна справиться со всем самостоятельно.

— Малыш?

— Хватит. — Лиза выскользнула из-за стола, подошла к мужу и попыталась ободряюще улыбнуться. Ему, поди, тоже несладко. К тому же именно из-за нее колдун выпил проклятое зелье.

— Прости… — В почти неизменившемся голосе слышалось искреннее раскаяние.

Глубокий вздох помог сохранить спокойствие.

— Мы обязательно что-нибудь придумаем, — горячо прошептала Лиза и погладила темного по скрытому камзолом плечу. А еще месяц назад точно бы обняла… Крепко-крепко! — А пока — займись делами, твои министры уже битый час под дверью шепчутся.

Цепкая рука поймала устремившуюся к выходу царевну за локоток.

— Ты важнее любого из них.

Темные омуты его глаз затягивали. Только теперь они редко когда возвращали родной карий цвет.

— А ответственность за подданных важнее всего остального. Просто об этом ты тоже забыл.

С неимоверным трудом Лиза заставила себя встать на носочки и на секунду коснуться губами его щеки. После чего вынудила пообещать, что в ее отсутствие Крейр никого не казнит, и стремительно понеслась в свои покои.

Что делают взрослые, самостоятельные девочки, когда на душе кошки скребут, а бежать к родителям за советом неохота? Правильно! Отправляются к любящим бабушке и дедушке. Вот и к Лизке пришло именно такое решение. И если перед грозным правителем Океании Лиза испытывала нечто сродни благоговению, то с Сианной вполне можно было и посекретничать.

— Не выдаст, — вслух утешала себя Лизавета. — А может, еще и поможет.

Черно-синим вихрем царевна носилась по покоям, временно принадлежавшим ей одной. Боясь причинить вред супруге, Крейр перебрался в другие комнаты, отчего Лизка, к своему стыду, испытала облегчение.

Собиралась быстро, в надежде успеть обернуться туда и обратно так, чтобы отсутствия ее не заметили. В купальне заперла плескаться Эмуну в своем обличье. За воплощение в хозяина духу полагалось строгое наказание, но ведь никто не узнает! Сама же облачилась в одно из нарядных платьев (от волнения ни цвета, ни иных подробностей не разобрала!) и побежала к порталам.

Взгляд не зацепился ни за убранство Океанского дворца, ни за причудливые волны, плещущиеся над головой. Единственное, что видела Лиза, — участливое лицо Сианны.

— Он так изменился… Совсем другим стал! Порывистым, злым. Если бы не я, за неделю половину темных казнил бы. Духам продыху не дает, а сам за Грань не идет, будто мести опасается. И каждого в чем-то подозревает, хотел даже слежку за министрами приставить. Думает, покушение замышляют, — жаловалась Лиза, баюкая в ладонях чашку с давно остывшим чаем.

Царица участливо вздохнула и потрепала внучку по дрожащей ладошке.

— Это в нем злая кровь говорит.

Так-то оно так, только легче на сердце оттого не делалось.

— Я все понимаю, просто… — Лизка замолкла, не решаясь сознаться в сокровенном.

— На то вы и суженые, чтобы поддерживать друг друга в горе и радости, — наставляла женщина молодое поколение в лице отдельно взятой ундины. — Нам с твоим дедом скоро столетие минет, за это время разное бывало.

В любой другой день царевна обязательно удивилась бы, как это бабушка так здорово сохранилась, что несведущий в царских семейных связях человек легко мог бы принять их за ровесниц. А сейчас только плечами зябко повела.