Блэки Хол - Эпилог (СИ)

Как бы то ни было, склоки и выяснение отношений на светских мероприятиях стали нормой.

Франц-Иосиф Брокгаузен решил, что с легкостью научится кататься на коньках, и получил отрытый перелом лучезапястного сустава.

На зимних гонках один из приятелей Мэла не справился с управлением и впечатался в самосвал. Машина сложилась в гармошку. Погибший страстно хотел победить. Мэл несколько дней ходил пришибленным, а я умоляла его не рисковать жизнью, гоняя на сверхзвуковых скоростях. И плакала, чтобы Мэла проняло.

В лицее, где училась Баста, девчонки устроили негласное соревнование, определяя лучшую мошенницу. Сестрицу Мэла задержали при выходе из магазина с полными карманами украденной мелочевки. Дело замяли, но Мелёшин-старший посадил великовозрастную дочь под домашний арест.

Но пальму первенства отхватил Монтеморт. В один прекрасный день псина вышибла тушей парадные двери и умчалась на зимний простор. Неуправляемое животное отлавливали двое суток с помощью военизированных формирований и с привлечением сил Объединенного департамента правопорядка. Объявили комендантский час в районе и выставили заграждения. Монтеморта обнаружили в скверике, где он, зарывшись в снег, следил за стайкой воробьев, галдящих у кормушки. Взбунтовавшийся страж не оказал сопротивления и позволил себя арестовать.

- Это твой синдром, - заявил торжественно Мэл. - Монька реализовал свое желание.

- Стопятнадцатый говорил, что страж заново перепрограммирован. Мне казалось, Монтеморт - неживой механизм, - удивилась я.

- Специально выведенная порода с эстравнушаемостью. Перепрограммировали, а толку-то? Монька охотно нарушает запреты. Он почему-то выпускал тебя из института с книгами. Помнишь?

Помню. Может быть, сидя на посту, пес мечтал о свободе? Его жизнь проходила около дверей. Из года в год чьи-то ноги сновали туда-сюда, чьи-то голоса галдели, а звонки горнили, сотрясая тушу воздушными волнами. А Монтеморт хотел простого собачьего счастья. Сахарную косточку, а не ведро шурупов. Хотел размять лапы, пробежавшись по институтскому парку. Хотел увидеть мир, скрывающийся за парадными дверьми. Но желания пса посчитали опасными. Теперь вместо Монтеморта при входе поставили автомат. Засовываешь карточку или листочек в узкую щель, и те возвращаются с четко пропечатанной резолюцией. А попытки экспроприации казенного имущества автомат встречал противным громким писком и миганием лампочек.

Поступок стража меня расстроил. Пес, как и горн когда-то, считался символом института. А теперь не осталось достопримечательностей. Лишь святой Списуил одиноко блестел пятками, и постамент со статуей смотрелся жалко в холодном свете люстры.

Я успела не единожды пожалеть, что приняла предложение Мэла. Во-первых, потому что раз в две недели мы обедали или ужинали у родителей Мэла или у моего отца. А во-вторых, теперь в обязательном порядке принимали приглашения на разнообразные посиделки с участием родственников с той или иной стороны. Как-никак статус жениха и невесты обязывал.

Задолбал меня этот статус! Чтоб ему провалиться. В ад, например.

Мы побывали на предновогоднем обеде у самого старшего Мелёшина. В узком кругу: родители Мэла с сестрой, Семуты и семья Севолода. Трусила я как распоследний зайчишка, и, прежде всего, боялась Мелёшина-старшего.

Алая зона не устояла перед зимой, отыгравшейся за затянутое лето. Снегу навалило видимо-невидимо, но дорога подогревалась оттаивающими заклинаниями. Серые плитки отпотевших дорожек в поместье смотрелись непривычно среди газонов, укрытых сугробами.

За овальным столом я оказалась рядом с Константином Дмитриевичем и Мэлом, напротив его сестрицы и кузена. Среднее поколение семьи заняло места правее.

Обед прошел в разговорах ни о чем, точнее, о погоде, о новом сезоне в Опере, о предстоящем приеме "Лица года", о светских скандалах, о событиях в клане, о достижениях в висорике и т.д. и т.п. На работу и на будущую свадьбу наложили негласный запрет. И то славно. Я выяснила, что Мэл и Вадим по-прежнему игнорируют друг друга, а Баста относится к сводному кузену спокойно. Жена Севолода демонстрировала яркую помаду и улыбалась во все тридцать два. Мэл как-то упомянул, что в молодости она была моделью. Близнецы Саша и Даша выглядели этакими отполированными детишками из телевизионной рекламы. Умненькие, не годам серьезные и исполненные важности.

Семуты поразили меня нехарактерной для светских снобов жизнерадостностью и энергичностью. И несолидностью. Бывают такие люди: стоит им появиться в обществе, и мир начинает вращаться вокруг них как рукава - вокруг ядра галактики. Первый советник Рубли оказался душой компании и, несмотря на то, что ему перевалило за сорок, выглядел молодцевато. А может тому виной был мальчишеский вихор? Дочка Семутов - девочка с двумя кудрявыми хвостиками - пошла веселостью в родителей и поддерживала общий смех, хотя не понимала большей части взрослых шуток. Семья Семутов показалась мне дружной. Если старшая сестра Мэла вышла замуж, исходя из интересов клана, то, считай, ей повезло с супругом.

Между Мэлом и его отцом пропала натянутость, но они не обращались друг к другу напрямик. Мелёшин-старший не оправдал ожиданий. Немногословный и сдержанный мужчина. Он не изрыгал пламя, не плевался ядом и не поедал меня пронизывающим взглядом. Я даже забыла, что отец Мэла подмял под себя два департамента, и что он очень опасен. Рядом с мужем Ираида Владимировна смотрелась воплощением женственности и мягкости.

Из обеда я вынесла следующее. Клан Мелёшиных держался на мужчинах - волевых и рисковых. Они принимали решения и правили в семьях и на работе. Держали домочадцев и подчиненных в кулаке. И Мэл был одним из этих мужчин. Он теперь не мальчишка, сидящий на шее у родителей. Он зарабатывает на жизнь и способен содержать семью. Мэл получил право голоса, право на собственное мнение и право быть услышанным.

- Братец не дурак. Заполучил тестя-министра, - сказал Вадим. - Дядя доволен сделкой. Да и ты, смотрю, стараешься, ублажаешь кузена по полной программе.

Я оглянулась. Обед завершился, мы стояли в холле. Мэл, надев куртку, разговаривал с дедом, провожавшим гостей.

- Ради акробатических трюков в постели я, пожалуй, тоже закрыл бы глаза на твою слепошарость, - продолжил Вадим и получил грубый ответ:

- Закатай губу.

Мэл подошел и протянул руку:

- Пойдем, Эва.

- Счастливого пути, братец.