Александра Черчень - Закон о чистоте крови. Слуги богини

В двенадцати креслах по кругу разместились старейшины, в центре стояли друг напротив друга два нага. Крупный воин, скрестивший на груди мощные руки, с легкой брезгливостью, за которой пряталось беспокойство, смотрел на своего визави. Тот, напротив, был небольшого роста, с красно-медной чешуей, медными волосами и пронзительно-синими глазами, в которых тлела злость, прикрытая спокойствием.

Иней был на своем поле. Он был ферзем, в руках которого находились все козыри. И отец Лали прекрасно это понимал. Но кто же думал, что эта медная рептилия является обладателем перстня государя?! Ни для кого другого не стали бы созывать совет старейшин, даже в условиях пропажи девушки, на которую был подписан договор. Скорее послали бы неудачника… самого искать девицу.

Такого поворота событий они с Гаррини не ожидали. И она сама, как назло, опять впала в состояние прострации. Лежит с открытыми глазами, но не дозовешься! Опять дух высшей жрицы – аватары Земляны – бродит невесть где. Хотя именно в данном случае известно где. Под городом.

Гани говорила, что им нужно пять дней для того, чтобы окончательно связать новых слуг с капищем силы. Прошло меньше двух. И время тянуть не получится, слишком уж резво принялся за дело молодой нахал. Но откуда у него знак привилегии?! Таких перстней существует всего пятьдесят. Пятьдесят влиятельных людей на большую страну – это мало.

И как же, вот каким образом маленькая девочка смогла заинтересовать именно такую тварь?! Хотя и так все понятно. Просто рыжий попался. На свой же особый дар. Лалидари его зацепила. Отвлекала от дел. От раздражающих факторов Инейран Дальварис привык избавляться. А если способ настолько приятный, то почему бы и нет? Да, цинично. Но кто сказал, что жизнь иная?

Тем временем действо разворачивалось. С одного из кресел поднялся подслеповатый морщинистый старик. Даже чешуя его была потускневшей, а это явственно указывало на то, что нагу недолго осталось жить. И тем не менее он здесь. Потому что так было приказано.

– Я прошу вас вернуться к нашему делу, – дребезжащим голосом проговорил он.

– Разумеется, – уважительно склонился Инейран и плавно выпрямился, скользя взглядом по присутствующим. – Я прошу вас, старшие, провести ритуал призыва младшей дочери рода.

– Право? – надтреснутым голосом прошипела старуха с противоположного угла.

– Лалидари моя по праву Закона о чистоте крови, – отчеканил Инейран.

– Молодой человек, – неприятно усмехнулась старуха. – Все верно, она ваша . И вы упустили девчонку. Возвращать обратно тоже вам… Юнец.

Синие глаза парфюмера прищурились, на губах появилась легкая улыбка, и он плавно развернулся к говорившей:

– Леди Шаррини, какая жалость, что вы так неоправданно грубы и резки.

– У меня маразм и слабоумие, – фыркнула в ответ старуха.

– Пока нет, – лучезарно улыбнулся в ответ Иней, от чего пожилая нага мигом перестала улыбаться и впилась в молодого мужчину пристальными, удивительно яркими для ее возраста зелеными глазами. Почти такими же колдовскими, как у ее внучки Гаррини.

Эта бездонная зелень в свое время свела с ума немало мужчин, чем и пользовалась сама ползучая интриганка по имени Шаррини. Пользовалась ровно до того момента, пока у ее дочери в до безобразия чопорном союзе не родилась девочка. Совсем-совсем без магического дара. Гани.

– А вы, мальчик мой, однако, дерзите, – спокойно отозвалась нага, плотнее сворачивая кольца темно-зеленого хвоста.

– Что вы, леди, – скрыл немного хищную улыбку Инейран. – Просто хочу вам напомнить, почему вы тут.

– А вот теперь вы еще и хамите, – перебрала когтистыми пальцами по подлокотнику Шаррини. Да, истинная дочь своей матери! Недаром в склепе леди Мириам папочка Лали так дергался. Уж очень она напоминала свою доченьку.

На этом этапе вмешался другой старейшина.

– Леди Шаррини, у Инейрана Дальвариса и правда есть основания. Потому предлагаю приступить к ритуалу, минуя привычную для вас процедуру выноса мозга присутствующим.

– Ты ко мне предвзято относишься, Хиррин, – открыто ухмыльнулась старушка.

– Вовсе нет, – нахмурился сухопарый, совершенно седой наг.

Ну да… отношения у них были своеобразными еще с тех пор, когда она при дворе хвостом вовсю крутила. Или с тех, когда в десятый раз отказалась выходить за него замуж? В итоге… оба одиноки.

– Займемся ритуалом!

– А вы уверены, что метка полукровки достаточно сильна для того, чтобы ее нащупать и вытащить? – вскинула бровь старушенция.

– Пока не попробуем – не узнаем, – пожала плечами еще одна из присутствующих.

– Приступайте, – с предвкушением глядя на пентаграмму в сторонке, прошипел Инейран. – Приступайте, уважаемые. – И добавил уже совсем иным тоном, повелительным и властным: – Я жду.

Все же печать рода, которая ставится на любого нага, принятого в род, – это поистине замечательная вещь. Имя, слепок «клейма» и двенадцать представителей знати с уровнем допуска «старейшина» – и можно вытащить кого угодно.

Вот и пригодилось. Совсем-совсем скоро маленькая строптивая змейка окажется там, где ей и надо быть. Рядом с Инеем. В его постели. Пока не надоест ему, разумеется.

Капище богини Земляны

Я спала и не спала одновременно.

Плыла в каком-то вязком тумане, когда все вокруг кажется незначительным и несущественным. Тишина, темнота, пронзенная трепетом светящейся воды, едва ощутимые энергетические разряды.

Но почему-то очень хорошо думалось. Голова была почти кристально ясной. И хотелось двигаться и действовать, учиться и развиваться.

Я уже знала, куда нам надо. Столица… именно столица. Там Адамантовая академия, куда я мечтала поступить хотя бы для того, чтобы играть на равных с одним рыжим гадом. Причем гадом далеко не по видовому признаку! Сейчас я почему-то могла вычленить те моменты, когда мой разум дурманили его запахи. Я нередко была очарована не только мужчиной, но и его творениями!

С-с-сволочь!

Но ничего… еще посмотрим, что и как будет. В столицу нужно еще и потому, что там наша цель. И у нас имеется покровительница. Земляна. Необходимо вернуть ей былое могущество.

Нас трое, и мы должны быть вместе, должны поддерживать друг друга и помогать. Нурикеш, Мышисса и я. Наша команда.

Все так, все верно, это установка, и не может быть иначе. А я слабое звено в данный момент, и так не должно продолжаться долго. Я должна стать лучше.

Мысли были какими-то очень отрывистыми, но каждая истина принималась как непоколебимая и бережно откладывалась куда-то в подкорку мозга, становясь почти инстинктом.

Из состояния блаженной дремы и размышлений меня выдернула очень прозаичная вещь. Боль.